Дикие лебеди
Шрифт:
Бабушка не имела права покидать огороженную территорию. Ей дозволялось ежедневно навещать генерала, но только в составе своеобразной «туристической группы» — вместе с другими женщинами: в порядке очереди она приближалась к его кровати и чуть слышно говорила: «Здравствуйте, господин».
Постепенно она стала лучше представлять себе ситуацию в доме. Из женщин наибольшим влиянием, помимо жены генерала, пользовалась вторая наложница. Бабушка поняла: та велела челяди обращаться с ней хорошо, что очень облегчило ей жизнь. В таких домах отношение слуг определялось статусом тех, к кому они были приставлены: они заискивали перед теми, кто был в фаворе, и третировали впавших в опалу. К тому же у второй наложницы была
Через месяц, когда они со второй наложницей уже стали подругами, бабушка пошла к жене генерала и сказала, что ей нужно домой: привезти кое — что из нарядов. Жена дала свое согласие, но когда бабушка спросила, нельзя ли ей взять с собой дочку попрощаться с дедушкой и бабушкой, та отказала. Девочке, в чьих жилах текла кровь рода Сюэ, нельзя было покидать пределы дома.
Итак, бабушка отправилась одна по пыльной дороге, ведущей в Чанли. Кучер высадил ее у станции, и она, порасспросив околачивавшийся там люд, нашла двух парней с лошадьми, изъявивших готовность ей помочь. Дождавшись ночи, они устремились коротким путем обратно в Лулун. Один из верховых посадил ее в седло, а сам бежал впереди, держа лошадь под уздцы.
Добравшись до особняка, бабушка пробралась к задним воротам и подала условный знак. Через несколько минут, которые показались ей часами, калитка в воротах распахнулась, и оттуда выбежала бабушкина сестра с моей мамой на руках. Калитку оставила открытой сговорившаяся с бабушкой вторая наложница, она же ударила по воротам топором — будто их взламывали.
У бабушки не было времени приласкать мою маму, к тому же она не хотела ее будить, чтобы девочка не подняла шум и не привлекла внимание охраны. Бабушка с сестрой сели на лошадей, маму привязали к спине одного из верховых, и заговорщики исчезли в ночи. Верховым хорошо заплатили, и они мчались во весь дух. К рассвету беглецы добрались до Чанли, и прежде чем поднялась тревога, они уже ехали в поезде на север. Когда, наконец, на закате поезд прибыл в Исянь, бабушка упала на землю и долго лежала не в силах пошевелиться.
В трехстах километрах от Лулуна она была в относительной безопасности. Она не могла взять дочь к себе в дом из — за слуг, поэтому попросила школьную подругу спрятать девочку у себя. Подруга жила у свекра, маньчжурского врача по фамилии Ся. Он пользовался славой доброго человека, не способного предать друга или отказать в помощи.
Было ясно, что семья Сюэ не станет преследовать простую наложницу. Для них важна была только моя мать, отпрыск рода Сюэ. Бабушка послала в Лулун телеграмму, в которой говорилось, что в поезде ребенок заболел и умер. Последовало томительное молчание, во время которого бабушкино настроение менялось поминутно, она бросалась из одной крайности в другую: то у нее возникало чувство, что семья ей поверила, то она мучилась мыслями, что все не так и враги уже послали головорезов за ней или ее дочерью. В конце концов она успокоила себя тем, что семья Сюэ слишком занята надвигающейся смертью патриарха, чтобы тратить силы на наложницу, и что, возможно, другим женщинам выгодно отсутствие девочки.
Поверив наконец, что семья генерала оставила ее в покое, бабушка поселилась в своем исяньском доме вместе с дочкой. Даже на слуг она больше не обращала внимания, потому что знала: «муж» не приедет. Вестей из Лулуна не поступало более года. В один из осенних дней 1933 года бабушка получила телеграмму: генерал Сюэ скончался и ей предписывается немедленно явиться в Лулун на похороны.
Генерал умер в Тяньцзине в сентябре. Его тело доставили в Лулун в лакированном гробу, затянутом красной парчой, вместе с двумя другими гробами: один был покрыт лаком и украшен красным шелком, как и его собственный, а другой — простой, из обычного дерева. В первом гробу покоилось тело одной из генеральских наложниц, проглотившей опиум, чтобы сопроводить его в мир иной, — это почиталось вершиной супружеской верности. Позднее в особняке генерала Сюэ в ее честь установили табличку с каллиграфией знаменитого военного правителя У Пэйфу. Во втором гробу лежали останки другой наложницы, скончавшейся от тифа двумя годами ранее. По обычаю, ее тело извлекли из земли, чтобы похоронить рядом с генералом Сюэ. Наложницу положили в обычный деревянный гроб потому, что смерть от ужасной болезни считалась знаком дурной судьбы. В каждый гроб поместили ртуть и древесный уголь, чтобы предохранить трупы от тления, а во рту у покойных были жемчужины.
Генерала Сюэ и наложниц похоронили в одной могиле. Жена и остальные наложницы со временем должны были найти там же последний приют. На похоронах полагалось, чтобы обряд призывания души покойного исполнял его сын, держа в руках особое знамя. Поскольку у генерала не было сына, жена усыновила для этой цели его десятилетнего племянника. На мальчика была возложена и другая задача: стоя у гроба, он должен был выкрикивать: «Берегись!» Согласно традиции, в противном случае покойник пострадал бы от гвоздей.
Место захоронения выбрал сам генерал Сюэ в соответствии с принципами геомантии (геомантия, или фэншуй — традиционное китайское учение о местах, благоприятных или неблагоприятных для постройки домов, захоронений и т. п.): могилу должен окружать красивый безмятежный пейзаж. За ней, на севере, возвышались далекие горы, а с южной стороны между эвкалиптами бежал ручей. Тем самым генерал выразил желание иметь позади твердую опору — горы, а перед собой — отражение сияющего солнца, символ процветания.
Однако бабушка никогда так и не посетила этого места: она сделала вид, что не получала никакого письма и на похороны не поехала. Очень скоро к ней перестал являться управляющий ссудной кассы с содержанием. Через неделю после похорон бабушкины родители получили письмо от жены генерала Сюэ. Последними его словами было повеление вернуть бабушке независимость. Для того времени он поступил на редкость просвещенно, и бабушка не могла поверить своей удаче.
В двадцать четыре года она обрела свободу.
2. «Сладкая ключевая вода»: Замужем за маньчжурским врачом (1933–1938)
В письме жены генерала Сюэ содержалась просьба к бабушкиным родителям забрать дочь к себе. Хотя она была выражена в традиционно — уклончивой манере, бабушка понимала, что это приказ освободить дом.
Отец встретил дочь с явной неохотой. Он давно перестал притворяться добрым семьянином. Породнившись с генералом Сюэ, он резко пошел наверх. Заняв должность заместителя начальника полиции и войдя в круг людей со связями, он приобрел довольно значительное состояние, купил землю и пристрастился к опиуму.
Едва получив новое назначение, он тут же завел наложницу — монголку, которую ему подарил его непосредственный начальник. То был обычный подарок коллеге, восходящему по служебной лестнице, и начальник местной полиции был только рад сделать приятное протеже генерала Сюэ. Однако прадед вскоре стал подумывать о новой наложнице, ибо такому человеку, как он, подобало иметь их как можно больше — то было свидетельство высокого статуса. Долго искать не пришлось: у наложницы была сестра.
Когда бабушка вернулась к родителям, обстановка в доме сильно отличалась от той, что была десять лет назад. У одной из наложниц родилась дочь — ровесница моей матери. Бабушкина сестра Лань еще не вышла замуж, несмотря на «солидный» возраст (шестнадцать лет), что выводило Яна из себя.