Дикие лебеди
Шрифт:
«Арестованных» было трое: мужчина средних лет, его сын и невестка. Они, очевидно, знали о налете заранее и спокойно сидели перед Цзиньмином, словно не видя его. Брат испытывал неловкость под их взглядами, а также из — за присутствия девочки, которая явно скучала и поглядывала на дверь. Когда по коридору мальчишки пронесли огромный деревянный ящик с фарфором, она пробормотала, что пойдет посмотрит, и вышла из комнаты.
Наедине с узниками Цзиньмин почувствовал себя еще неуютнее. Женщина встала и заявила, что хочет покормить ребенка грудью в соседней комнате. Цзиньмин охотно согласился.
Едва она ступила за порог,
Он тоже закричал на свою бывшую возлюбленную. Командир их отряда, которого та призвала на помощь, так орал на Цзиньмина, что забрызгал его слюной, и тоже махал у него перед носом сложенным ремнем. Вдруг он осекся, сообразив, что не стоит стирать грязное белье перед «классовыми врагами», и приказал Цзиньмину отправляться в школу и ждать там «суда».
В тот вечер хунвэйбинская организация из класса моего брата заседала без него. Вернувшиеся в общежитие мальчики не смотрели ему в глаза. Дня два они держались отчужденно, потом рассказали Цзиньмину, что поспорили с разбушевавшейся девочкой. Она доложила о «капитуляции Цзиньмина перед классовым врагом» и требовала для него сурового наказания. Но «Железное братство» встало на его защиту. Кое — кто из «братьев» сам терпеть не мог эту «воительницу», которая нападала и на других учеников.
Цзиньмина все — таки наказали: заставили выдирать траву вместе с «черными» и «серыми». Приказание Мао о борьбе с травой из — за упрямства последней требовало для своего выполнения бесконечного притока рабочей силы. В качестве наказания к этой деятельности привлекали новоиспеченных «классовых врагов».
Цзиньмин рвал траву лишь несколько дней. «Железное братство» не могло безучастно смотреть на его страдания. Тем не менее его причислили к «сочувствующим классовому врагу» и не посылали больше в налеты, что совершенно его устраивало. Вскоре он отправился со своими «братьями» в путешествие по всей стране, любоваться чудесными горами и реками Китая, однако, в отличие от большинства хунвэйбинов, так и не совершил паломничества в Пекин, не увидел Мао. Домой он вернулся только в конце 1966 года.
Моей сестре Сяохун исполнилось пятнадцать лет. Она основала в своей школе хунвэйбинский отряд. Она была одной из многих: в школе хватало отпрысков начальственных семейств, желавших проявить активность. Воинственная, жестокая атмосфера внушала ей такую ненависть, такой страх, что она оказалась на грани нервного срыва. В начале сентября она появилась у нас дома, желая обратиться к родителям за помощью, но их не застала: отец находился в заключении, мама поехала в Пекин. Бабушкино волнение испугало ее еще больше, и она вернулась в школу. Она вызвалась «охранять» школьную библиотеку, которую разграбили и опечатали, точно так же, как и в моей школе. Она читала день и ночь напролет, пытаясь добраться до всех запретных плодов. Это очень поддерживало ее. В середине сентября они с подругами поехали открывать для себя дальние уголки Поднебесной. Как и Цзиньмин, она вернулась лишь под Новый год.
Брату Сяохэю было почти двенадцать, он учился в моей бывшей начальной школе. Когда в школах средней ступени создавались хунвэйбинские отряды, Сяохэй с друзьями горели желанием в них вступить. Для них звание «красного охранника» означало возможность жить за пределами дома, не спать ночью и командовать взрослыми. Они отправились в мою школу и стали упрашивать, чтобы их приняли в отряд. Желая отделаться от них, какой — то хунвэйбин небрежно разрешил: «Можете сформировать 1–й армейский дивизион подразделения 4969». Сяохэй возглавил отдел пропаганды отряда из двадцати мальчишек; остальные именовались «командующим», «начальником штаба» и так далее. Рядовых не имелось.
Сяохэй дважды участвовал в избиениях учителей. Первым был преподаватель физкультуры, объявленный «дурным элементом». Несколько ровесниц Сяохэя пожаловались, что на уроках физкультурник трогает их грудь и ноги. Мальчики решили проучить его, главным образом, чтобы произвести впечатление на девочек. Второй была воспитательница. Телесные наказания в школе запрещались, поэтому она жаловалась родителям, а те били своих сыновей.
Как — то мальчишек отправили в налет на семью, по слухам, имевшую отношение к Гоминьдану. Они не знали, что именно должны делать. Они смутно ожидали найти что — нибудь вроде потайного дневника, где говорится, как семья жаждет возвращения Чан Кайши и ненавидит коммунистическую партию.
В семье было пятеро сыновей, отличавшихся крепким телосложением. Они встали у двери, уперли руки в боки и грозно уставились на мальчиков. Самый храбрый попробовал было пробраться внутрь. Один из сыновей схватил его за шиворот и вышвырнул на улицу. Больше Сяохэева «дивизия» «революционных действий» не предпринимала.
Таким образом, во вторую неделю октября, когда Сяохэй наслаждался самостоятельной жизнью в школе, Цзиньмин с сестрой странствовали, а мама с бабушкой хлопотали в Пекине, я оставалась дома в одиночестве. Вдруг в квартиру вошел отец.
Его возвращение было отмечено странной тишиной. Отец стал другим человеком. Он держался отстраненно, был погружен в свои мысли и не рассказывал, где был и что с ним делали. Ночами я слушала, как он бессонно ходит по своей комнате, и от страха сама не могла заснуть. Через два дня, к моему огромному облегчению, из Пекина вернулись мама с бабушкой и Сяофаном.
Мама немедленно отправилась в отдел отца и вручила заместителю заведующего письмо Тао Чжу. Отца тут же направили в клинику. Маме разрешили его сопровождать.
Я навестила их там. Клиника размещалась за городом, в чудном месте, в излучине зеленой речки. Отец лежал в палате, состоящей из гостиной с пустыми книжными полками, спальни с большой двуспальной кроватью и ванной, выложенной блестящей белой плиткой. Перед его балконом одуряюще благоухали османтусы. Ветерок сдувал их крошечные цветки на голую землю.
Родители выглядели спокойными. Мама сказала, что они каждый вечер ходят ловить рыбу. Мне показалось, что они в безопасности, и я сказала им, что хочу поехать в Пекин, чтобы увидеть Председателя Мао. Мне давно хотелось, подобно многим другим, совершить это путешествие, но до сих пор я не могла решиться оставить родителей.