Дикие нравы
Шрифт:
Максим сидел, словно громом пораженный, на такие деньги он даже не рассчитывал, а уж что в комплекте с ними окажется романтическое путешествие в загадочную экваториальную Африку, казалось вообще чудом. Такого просто не могло быть.
— Там что, идет война? Постоянные атаки кровожадных дикарей? Свирепствует чума? За что такие деньги?
В ответ лишь скучающий взгляд, тщательно скрывающий презрение к очередному чайнику, которому приходится растолковывать элементарные вещи.
— Какие? Это вполне обычная средняя ставка для тех вакансий, на которые подбирает персонал наша фирма. Если бы вы были квалифицированным работником, летчиком,
— Я бы в летчики пошел, пусть меня научат, — пораженно пробурчал Максим, совершенно новым взглядом окидывая хозяина кабинета.
— В летчики вам уже поздно, а вот освоить какую-либо воинскую специальность от души рекомендую. Насколько я понимаю, в Африке Вам будет, у кого поучиться. Ну, так что? Устраивают вас условия?
— Условия-то устраивают, — разом сник Максим. — Только у меня же ни загранпаспорта нет, ни чего там еще полагается…
— Оформлением всего, «чего там еще полагается», — съехидничал, не удержавшись-таки стриженый. — Займется наша фирма. Вам достаточно только подписать контракт и мы оформим для Вас все необходимые документы на въезд в Руанду, организуем Вам все положенные прививки, приобретем билеты и обеспечим встречу и доставку к месту работы. Вам абсолютно не о чем волноваться. Или Вы думаете, мы просто так берем с Вашего жалования свои проценты?
«Абсолютно не о чем волноваться, абсолютно не о чем…» — эхом отдались у него в голове слова стриженного, сказанные в далекой, задыхающейся от автомобильного смога Москве.
— Конечно не о чем, — вслух согласился он, улыбнувшись экваториальной ночи. — Кроме малярии и лихорадки, людоедов и конголезских правительственных войск, подстерегающих в джунглях змей и леопардов и еще множества подобных приятных сюрпризов. Все хорошо, прекрасная маркиза, вот только Жучка сдохла. А так все отлично!
Огромная, оранжевая как апельсин и нереально яркая луна неспешно клонилась к горизонту. Черное небо прострелили сотни ярко сверкающих звезд, нигде больше нет таких ярких звезд, как на экваторе, там они ближе, и кажется, можно протянуть руку и дотронуться до горящего серебром комочка в бездонной черноте небосвода. Как завороженный Максим, задрав голову вверх, так что заныла напряженная шея, вглядывался в незнакомый рисунок созвездий, до тех пор пока не померещилось ему, что земля осталась далеко позади, а сам он подобно космическому кораблю с бешеной скоростью несется через галактику и звезды призывно подмигивают ему, становясь с каждой секундой ближе и ближе. Вселенная рванулась навстречу, всасывая в себя, сдавливая голову в висках, тяжелым грузом опускаясь на плечи. Прямо в мозг мерзкими холодными щупальцами поползла ледяная чернота космоса.
— Все в порядке, бвана?
Один из следопытов бамбалов бесшумно соткался из окружающей тьмы, с любопытством глянул в глаза.
— Да… Вот только небо… Небо давит на плечи…
— Небо давит тебе на плечи, бвана?
Голос бамбала звучит подозрительно настороженно, и это заставляет очнуться, вернуться на землю и трезво оценить ситуацию. На светящихся стрелках покрытого фосфором циферблата часов начало четвертого утра.
— Что ты тут делаешь? Почему не спишь?
— Мне захотелось пройтись, бвана. С тобой точно все в порядке?
Пройтись? Ночью, в то время, когда миром безраздельно правят злые духи? Максим вспомнил, рассказанную болтливым Карабасом историю про то, как сначала
— Как тебя зовут? — решил зайти издалека и осторожно прощупать непонятного туземца Максим.
От простого вроде бы вопроса бамбал подскочил, как ужаленный.
— Зачем тебе мое имя, бвана?! Ночью нельзя произносить имена, духи могут подслушать.
Вот как значит, духи могут подслушать… Теперь в глазах следопыта определенно плескался страх, даже не страх, а прямо-таки смертельный ужас. И боялся он… «Меня! — вдруг совершенно четко понял Макс. — Он же меня боится так, что еле живой от страха. Того и гляди, в обморок упадет. Но почему? Чем я мог его так напугать? Что он вообще здесь делает? А ну-ка… Попробуем на него слегка надавить».
— Значит, не хочешь говорить свое имя?
Бамбал отрицательно замотал головой с такой силой, что Максу даже показалось, что она вот-вот отделится от тонкой жилистой шеи и покатится в пыль, все так же мотыляясь из стороны в сторону.
— Хорошо. Видно придется мне рассказать Мбонге, что его подчиненный невесть зачем шлялся среди ночи рядом с палатками охраны. Узнать-то я тебя утром смогу, можешь не сомневаться.
— Пусть так, бвана. А теперь можно я уйду?
Угроза рассказать о непонятном хождении по лагерю Мбонге явно не подействовала, а раз так, то оставалось допустить лишь одно — начальник следопыта знает об этом походе и, скорее всего сам послал сюда своего подчиненного, каким-то образом убедив наплевать на ночные страхи. Но зачем?
— Мне кажется, ты затеваешь что-то нехорошее. Придется нам вдвоем сейчас пойти к Мбонге и спросить у него, что он по этому поводу думает. Или быстро признавайся, зачем ты ходил здесь?
Следопыты жили в стоящей на отшибе тростниковой хижине, отделенной от палаток белых наемников живой изгородью из молодой поросли гревии. Кустистый, колючий кустарник прорезала узкая тропа, отлично видная сейчас в лунном свете. Видя, что бамбал упорно молчит и даже не думает открывать рот, Максим ухватил его за запястье безвольно висевшей правой руки и, решительно шагнув в сторону тропинки, поволок за собой.
— А ну, пошли в милицию, паршивец!
— Нет, бвана, не надо! — залопотал, упираясь, дикарь. — Не надо тащить меня туда! Я не хочу идти с тобой!
В голосе звенела уже неприкрытая паника. Да что, черт возьми, происходит?
— Говори! — потихоньку зверея, рявкнул Максим в посеревшее лицо бамбала. — Говори! Не то…
Он сам толком не знал чем бы таким ужасным пригрозить следопыту, но это похоже и не понадобилось, парень сам за него додумал угрозу, потому что после этих слов упал на колени, трясясь, как осиновый лист и умоляя его не трогать.