Дикие нравы
Шрифт:
Максим сидел, словно громом пораженный, на такие деньги он даже не рассчитывал, а уж что в комплекте с ними окажется романтическое путешествие в загадочную экваториальную Африку, казалось вообще чудом. Такого просто не могло быть.
— Там что, идет война? Постоянные атаки кровожадных дикарей? Свирепствует чума? За что такие деньги?
В ответ лишь скучающий взгляд, тщательно скрывающий презрение к очередному чайнику, которому приходится растолковывать элементарные вещи.
— Какие? Это вполне обычная средняя ставка для тех вакансий, на которые подбирает персонал наша фирма. Если бы вы были квалифицированным работником, летчиком,
— Я бы в летчики пошел, пусть меня научат, — пораженно пробурчал Максим, совершенно новым взглядом окидывая хозяина кабинета.
— В летчики вам уже поздно, а вот освоить какую-либо воинскую специальность от души рекомендую. Насколько я понимаю, в Африке Вам будет, у кого поучиться. Ну, так что? Устраивают вас условия?
— Условия-то устраивают, — разом сник Максим. — Только у меня же ни загранпаспорта нет, ни чего там еще полагается…
— Оформлением всего, «чего там еще полагается», — съехидничал, не удержавшись-таки стриженый. — Займется наша фирма. Вам достаточно только подписать контракт и мы оформим для Вас все необходимые документы на въезд в Руанду, организуем Вам все положенные прививки, приобретем билеты и обеспечим встречу и доставку к месту работы. Вам абсолютно не о чем волноваться. Или Вы думаете, мы просто так берем с Вашего жалования свои проценты?
«Абсолютно не о чем волноваться, абсолютно не о чем…» — эхом отдались у него в голове слова стриженного, сказанные в далекой, задыхающейся от автомобильного смога Москве.
— Конечно не о чем, — вслух согласился он, улыбнувшись экваториальной ночи. — Кроме малярии и лихорадки, людоедов и конголезских правительственных войск, подстерегающих в джунглях змей и леопардов и еще множества подобных приятных сюрпризов. Все хорошо, прекрасная маркиза, вот только Жучка сдохла. А так все отлично!
Огромная, оранжевая как апельсин и нереально яркая луна неспешно клонилась к горизонту. Черное небо прострелили сотни ярко сверкающих звезд, нигде больше нет таких ярких звезд, как на экваторе, там они ближе, и кажется, можно протянуть руку и дотронуться до горящего серебром комочка в бездонной черноте небосвода. Как завороженный Максим, задрав голову вверх, так что заныла напряженная шея, вглядывался в незнакомый рисунок созвездий, до тех пор пока не померещилось ему, что земля осталась далеко позади, а сам он подобно космическому кораблю с бешеной скоростью несется через галактику и звезды призывно подмигивают ему, становясь с каждой секундой ближе и ближе. Вселенная рванулась навстречу, всасывая в себя, сдавливая голову в висках, тяжелым грузом опускаясь на плечи. Прямо в мозг мерзкими холодными щупальцами поползла ледяная чернота космоса.
— Все в порядке, бвана?
Один из следопытов бамбалов бесшумно соткался из окружающей тьмы, с любопытством глянул в глаза.
— Да… Вот только небо… Небо давит на плечи…
— Небо давит тебе на плечи, бвана?
Голос бамбала звучит подозрительно настороженно, и это заставляет очнуться, вернуться на землю и трезво оценить ситуацию. На светящихся стрелках покрытого фосфором циферблата часов начало четвертого утра.
— Что ты тут делаешь? Почему не спишь?
— Мне захотелось пройтись, бвана. С тобой точно все в порядке?
Пройтись? Ночью, в то время, когда миром безраздельно правят злые духи? Максим вспомнил, рассказанную болтливым Карабасом историю про то, как сначала бамбалов хотели ставить в ночную смену наравне с белыми, и какой скандал из этого вышел. Забастовка длилась, пока не вмешался сам начальник охраны, собаку съевший на местных обычаях и враз отменивший принятое его заместителем решение. «У вас не наберется столько денег, чтобы им за это платить. За все сокровища мира ни один бамбал не будет бродить по ночам вокруг лагеря, — снисходительно улыбаясь, будто объясняя очевидные вещи тупицам, сказал тогда Старик. — Ночь время зла, и люди должны проводить ее под защитой крыши и стен, укрепленных соответствующими заклятиями». Что же могло выгнать этого чернокожего из хижины? Какая сила, или нужда? Да еще если прибавить сюда беспокойно бегающие глаза и виноватый вид, постоянно вздрагивающие плечи. Э, да парень насмерть перепуган…
— Как тебя зовут? — решил зайти издалека и осторожно прощупать непонятного туземца Максим.
От простого вроде бы вопроса бамбал подскочил, как ужаленный.
— Зачем тебе мое имя, бвана?! Ночью нельзя произносить имена, духи могут подслушать.
Вот как значит, духи могут подслушать… Теперь в глазах следопыта определенно плескался страх, даже не страх, а прямо-таки смертельный ужас. И боялся он… «Меня! — вдруг совершенно четко понял Макс. — Он же меня боится так, что еле живой от страха. Того и гляди, в обморок упадет. Но почему? Чем я мог его так напугать? Что он вообще здесь делает? А ну-ка… Попробуем на него слегка надавить».
— Значит, не хочешь говорить свое имя?
Бамбал отрицательно замотал головой с такой силой, что Максу даже показалось, что она вот-вот отделится от тонкой жилистой шеи и покатится в пыль, все так же мотыляясь из стороны в сторону.
— Хорошо. Видно придется мне рассказать Мбонге, что его подчиненный невесть зачем шлялся среди ночи рядом с палатками охраны. Узнать-то я тебя утром смогу, можешь не сомневаться.
— Пусть так, бвана. А теперь можно я уйду?
Угроза рассказать о непонятном хождении по лагерю Мбонге явно не подействовала, а раз так, то оставалось допустить лишь одно — начальник следопыта знает об этом походе и, скорее всего сам послал сюда своего подчиненного, каким-то образом убедив наплевать на ночные страхи. Но зачем?
— Мне кажется, ты затеваешь что-то нехорошее. Придется нам вдвоем сейчас пойти к Мбонге и спросить у него, что он по этому поводу думает. Или быстро признавайся, зачем ты ходил здесь?
Следопыты жили в стоящей на отшибе тростниковой хижине, отделенной от палаток белых наемников живой изгородью из молодой поросли гревии. Кустистый, колючий кустарник прорезала узкая тропа, отлично видная сейчас в лунном свете. Видя, что бамбал упорно молчит и даже не думает открывать рот, Максим ухватил его за запястье безвольно висевшей правой руки и, решительно шагнув в сторону тропинки, поволок за собой.
— А ну, пошли в милицию, паршивец!
— Нет, бвана, не надо! — залопотал, упираясь, дикарь. — Не надо тащить меня туда! Я не хочу идти с тобой!
В голосе звенела уже неприкрытая паника. Да что, черт возьми, происходит?
— Говори! — потихоньку зверея, рявкнул Максим в посеревшее лицо бамбала. — Говори! Не то…
Он сам толком не знал чем бы таким ужасным пригрозить следопыту, но это похоже и не понадобилось, парень сам за него додумал угрозу, потому что после этих слов упал на колени, трясясь, как осиновый лист и умоляя его не трогать.