Дикие

Вольная Мира

Мне хотелось выть и орать, топать ногами и вышвырнуть из дома Конарда всех, но пришлось лишь глубоко и по возможности бесшумно выдохнуть.

– Нет… - выдавила из себя, стараясь, чтобы голос звучал нормально. – Все в порядке, просто… мне надо кое-что уточнить. А я никак не могу до него дозвониться.

– Ясно, - отрешенно проговорил Марк. И голос звучал так… Будто в его горло кто-то вцепился и с каждой секундой сжимал челюсти все сильнее и сильнее.

Было невыносимо. И я просто не удержалась, хотя лучшим вариантом было бы поблагодарить и повесить

трубку.

– Как ты, Маркус? – спросила, снова вставая на ноги, начиная вышагивать вдоль окон.

Он хмыкнул.

– Как проигравший. Это мерзкое ощущение, Крис. Невероятно мерзкое. Полное бессилие и беспомощность, чувство вины, непонимание, а главное - невозможность что-нибудь изменить. А знаешь, что самое смешное: у меня даже злиться на себя нормально не получается, потому что нога все еще не срослась и я под седативными. Они словно отгородили от меня мою же злость. То есть я знаю, я понимаю, что она там, должна быть там, но не ощущаю ее в полной мере.

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Мы… есть шанс, что когда-нибудь между нами все будет как раньше? – слышится в динамике вместо ответа. Голос звучит так, будто Марк сам не уверен в том, что спрашивает. В формулировке. В самом вопросе.
– Только ответь честно.

Честно… Честный ответ склеивал мне челюсти.

– Я очень хочу, очень на это надеюсь, Марк. Я дорожу тобой.

– Крис… - он запнулся, на заднем фоне послышались чьи-то голоса, какой-то шум. – Я тоже дорожу тобой, Головастик, и мне кажется, что я был не прав.

Голоса стали отчетливее, шум тоже. Времени оставалось совсем мало.

– Мы оба запутались.

– Да.

В трубке повисла тишина. Несколько бесконечных секунд полной тишины, как вакуум, как пустота. Вот как, оказывается, она звучит. А потом глаза наполнились слезами и в мир вернулись звуки: шум ветра, чьи-то голоса у Маркуса, гудение дома. Здесь всегда гудит, на пятидесятом этаже, пусть и тихо. Может, для нас еще не все потеряно?

– Пока, Марк, я позвоню еще, - прошептала, понимая, что ему пора, слыша, как кто-то окликает оборотня.

– Пока, Крис, я буду ждать звонка.

Я повесила трубку и позорно разревелась. Стояла и только и успевала, что вытирать сопли рукавом рубашки. Мне нужны были эти слезы, необходимы. Я не оплакивала нашу дружбу с Марком, я плакала от облегчения, и дрожащими руками набирала сообщение Артуру. Простая, короткая фраза: «Позвони мне». Потому что трубку он все еще не брал.

Успокоиться получилось только через пятнадцать минут. Я вошла в гостиную и застыла. Воняло отбеливателем.

Едва заметный, но от этого не менее мерзкий запах. Из-за него невыносимо чесалось в носу, из-за него зудела кожа, из-за него волоски на затылке встали дыбом и заледенели кончики пальцев. Волчица отчаянно задергалась, заскреблась внутри.

Так пахла опасность. 

Страх сжал горло, взгляд наткнулся на валяющегося у открытых дверей лифта Августа, на Тома, тоже без сознания, с неестественно подвернутой ногой и пятном кофе на штанине.

Я попятилась назад, оглядываясь в поисках Сэм, принюхиваясь, не решаясь позвать девушку. Но понять, где она, я так и не смогла. Отбеливатель забивал все.

Если доберусь до лестницы, смогу закрыться в спальне… Или лучше все-таки в ванную?

Я крепче сжала в руке мобильник, еще раз огляделась.

В ванную. В гостевую ванную, она ближе.

Я вжалась спиной в стену, все еще не решаясь звать Саманту, не решаясь даже дышать, отвести взгляд. Тело напряглось, усилились обоняние и слух, на руках начали медленно появляться когти.

Шорох донесся с лестницы на второй этаж, и я метнулась в сторону ванной, больше не обращая внимания на осторожность. Вот только когда пальцы сжались на ручке двери, затылок разорвала боль, и я провалилась во тьму.

Чертов отбеливатель.

Темнота отступала неохотно, словно никак не могла выбрать отпускать меня или нет. Голова гудела, во рту было сухо, как в пустыне, и… и я почти не чувствовала внутри себя зверя. Волчица будто спала, будто была отделена от меня прозрачным, но толстым стеклом в каплях дождя.

Ладно, я жива, а поэтому спасибо тебе, Господи, за маленькие радости.

Ноги и тело получилось собрать в кучу попытки с третей, а когда голова наконец-то перестала кружиться, я более или менее осмысленно огляделась.

Трейлер, серьезно?

Старый, очень грязный трейлер. Явно не на ходу. Прямо над головой – обмотанный изолентой, пожелтевший от времени и явно отживший свое кондиционер, напротив - чугунная плита, труба от которой исчезала в открытом окне, на полу - вспученный линолеум, какие-то тряпки, коробки из-под китайской еды, пластиковые бутылки, жестянки, бутылки из-под пива, в углу над раковиной летала муха, на окне там же сидела другая. Серые от пыли и времени жалюзи на окнах мешали рассмотреть улицу, единственное, что удалось понять, уже стемнело, и, судя по всему, давно.

А я лежала на продавленном, воняющем пылью диване, чьи вылезшие пружины впивались в ребра, и была связана. Не просто связана – браслеты наручников впивались в кожу запястий и щиколоток до крови.

И руки уже затекли.

Я попробовала приподняться, и диван истошно и жалобно застонал подо мной, заскрипел ржавыми пружинами, словно просил оставить его в покое.

Ну а кому сейчас легко?

Правда, стоило только сесть, как закружилась голова, затошнило так сильно, что пришлось задержать дыхание, кожу на затылке тянуло.

Я еще раз огляделась и прислушалась, пытаясь понять, насколько велики мои шансы выбраться. Голосов слышно снаружи не было. Там вообще стояла подозрительная тишина, только откуда-то издалека доносился едва различимый шум мотора.

Интересно все-таки, сколько я провалялась?

Мысли ворочались медленно, с большим трудом, будто увязали в сиропе, в растаявшей на солнце жвачке. Отсутствие звуков напрягало.

Где, черт возьми, тот, точнее та, кто огрел меня по башке и притащил сюда? И, главное, куда именно «сюда»? И что она сделала с моей волчицей?