Дикии? кот
Шрифт:
— Ладно, Дек. Просто используй меня как, свои мускулы.
Полагаю, это Сэм.
Владелица «Сладких искушений» обхватывает его за талию.
— Ты все еще большой и страшный, милый. Все в порядке.
Истон Хейз подходит ко мне.
— Я предупреждал тебя, что они все сумасшедшие. Это началось с их родителей.
— Не хочешь поделиться секретом? — спрашиваю я, пока Арес пристраивается рядом со мной, а Мэддокс — по другую сторону от Истона.
— Не-а, — говорит Мэддокс. — Так будет веселее.
— Ты готов к этому? — спрашивает Каллен, раздавая пиво всем,
— Спасибо, — ворчу я, не очень привыкший общаться с группой парней, которых плохо знаю.
— Нет, блять. Я не готов. Моя жена собирается ходить по подиуму в нижнем белье. Не знаю, как должен быть в порядке с этим.
Мэддокс шлепает его по спине.
— Потому что ты тот, с кем она пойдет домой. Кроме того, думаю, половина мужчин в этой комнате — родственники Линди. Никто на нее так не смотрит. А вот этот парень, — он наклоняет голову в мою сторону. — Ты в жопе, чувак. Большинство парней в этой комнате хотят заполучить твою девчонку. Особенно когда они понимают, что их двое.
Арес смеется, и я чувствую, как моя голова начинает пульсировать.
— Спасибо, засранец. Это как раз то, что мне было нужно.
— Не за что. Это за то, что трахнул ее в моем кабинете.
Я смеюсь впервые за неделю.
— Да. Хорошо. Я это заслужил.
— Серьезно. Я годами надирал парням задницы, защищая этих двоих, — добавляет Каллен.
Я хочу спросить, знают ли они, кто обидел мою девочку, потому что кто-то это сделал.
Но это не их дело — говорить мне, если они знают.
Это должна сделать она сама.
— Да, — соглашается Мэддокс. — Беда не ходила на свидания.
— Беда? — спрашиваю я, пытаясь уловить суть.
— Так Мэддокс называет Линди, — объясняет Истон.
— Да. Она не ходила на свидания, — добавляет Мэддокс, и грудь Истона надувается, как у павлина. — А отец Бринн — бывший чемпион ММА в тяжелом весе, поэтому никто не хотел к ней подходить. А Кензи всегда больше интересовала учеба, чем парни. Но, блять. Близняшки, им всю жизнь приходилось отбиваться от парней гребаной палкой.
Каллен кивает.
— Скорее, нам. Каждый мудак, у которого были глаза, приставал к ним.
— Да. Повеселись с этим. Мы официально передаем эстафету. Они твои, — Мэддокс ухмыляется, и это немного жутковато.
— Только одна из них моя, — говорю я с улыбкой.
Потому что она действительно моя.
— Не-а. Они идут в комплекте.
Каллен обхватывает меня за плечи и провожает к месту в первом ряду рядом с семьей Эверли.
— Удачи, чувак.
Свет мигает, и через минуту открывается занавес, чтобы показать музыкальную группу на платформе в задней части Т-образной сцены. Кузина Эверли, Лайла, выходит с микрофоном в руках.
— Привет всем. Я Лайла Райан, и я так рада быть здесь сегодня вечером, отдавая должное моим невероятным тетушкам и их прекрасному нижнему белью.
Легкий ритм отбивается на барабанах, прежде чем миниатюрная блондинка начинает напевать и открывает рот.
Святое. Дерьмо.
Этот голос.
В этот момент все проясняется.
Это Лайла Райан.
Та самая Лайла Райан,
Лайла поет в центре подиума, пока модели расхаживают туда-сюда в течение двадцати минут. Некоторые из них одеты в сексуальные пижамы. Маленькие ночнушки. Прозрачные халатики. Все виды бюстгальтеров и трусиков, которые я только мог себе представить.
Как только Лайла объявляет последнюю песню и выходит Кензи, я задерживаю свое чертово дыхание.
Она идет первой, одетая в винтажную черную футболку «Филадельфийских королей», завязанную узлом над животом, и черные трусы-бикини.
За ней идет Бринли в темно-зеленой майке без рукавов тренажерного зала «Крусибл». Из больших прорезей рукавов выглядывает ярко-розовый бюстгальтер, а когда она поворачивается, чтобы пройтись обратно, я не знаю, кто стонет громче — Арес или Каллен, потому что очень отличная задница моего физиотерапевта выставлена на всеобщее обозрение в изумрудно-зеленых стрингах.
Каллен не выглядит счастливым.
Это ему за то, что он меня мучил.
Говнюк.
Следом за Лайлой появляется Линди, и Истон застонал. На ней уменьшенная джерси «Революции» и темно-синие блестящие шортики. Определенно, она самая прикрытая из всей группы.
— Чувак. Остынь, — говорит ему Каллен. — На пляже она носит и не такое.
— Отъебись, Синклер.
Я сдерживаю смех, потому что даже отсюда видно, что Грейси идет следующей, а значит, Эверли — последняя. На Грейс розовые трусики и обтягивающая белая майка с надписью «Синклер» и цифрой тринадцать, написанной розовым глиттером на спине. Можно подумать, раз она выглядит так же, как Эверли, мне понравится видеть ее полуголой, но мне это не нравится. Еще до того, как Эверли ступает на сцену и приветствует свою кузину, проходя мимо нее, я чувствую ее.
Святой. Блять. Ад.
Ее золотистые волосы уложены в высокий конский хвост и ниспадают крупными локонами по спине. Эффектный макияж подчеркивает ее аквамариновые глаза, а пухлые губы накрашены вишнево-красным. И, черт побери, если они не сочетаются с крошечной обрезанной футболкой «Революции», в которую она одета. С короткими рукавами, она обрезана под грудью, так что я вижу низ ее сисек, которые подпрыгивают при каждом ее шаге на каблуках с красной подошвой. Спереди ее красные трусики выглядят как обычное кружево и шелк. Но когда она доходит до конца подиума, я стараюсь не издать ни звука. И это хорошо, потому что отец Эверли сидит через несколько мест от меня и делает достаточно замечаний для всех нас. Бедный парень.
Трусики едва прикрывают ее попку. Только самый верх покрыт маленькими красными оборками.
И ее крошечная футболка не пустая.
Нет. Эта футболка «Революции» — моя.
С моим именем и номером на ней.
Она надела мое имя.
— Ни хрена себе, брат. Кажется, на тебя только что заявили права, — Арес, блять, смеется рядом со мной.
И будь я проклят. Думаю, он прав.
Может, она и не хочет ходить на мои игры, но эта девчонка только что заявила всему гребаному миру, что она моя.