Дикий батальон
Шрифт:
Плечи и спина у Виктора были изуродованы, по спине, наискось шли багровые, вздувшиеся рубцы, во многих местах кожа лопнула. Могло быть гораздо хуже. По его словам у меня было не лучше. Я ощупал свои бока. Ребра целы, не повредили бы недавно сросшиеся кости.
— Витя, я не доктор, но, по-моему, лучше зашить эти раны.
— Чем?
— Это как в том анекдоте. Пацан в школу не пришел, на следующий день учительница спрашивает: «Почему прогулял вчера школу?». «С отцом корову к быку водили». «А что, отец сам не мог?» «Отец-то может, но бык лучше!». Так вот и у нас с тобой такая же дилемма, либо шьем сами друг друга, либо нужен бык, то есть врач.
— Где же мы тут врача найдем?
— А где мы вообще?
— Очень похоже на овощехранилище полигона. Пойдем посмотрим.
— Спички тратить не будем. Надо что-нибудь поджечь для лучшего освещения, и костерок развести, чтобы согреться.
Мы начали обход помещения, нашли какие-то старые накладные, зажгли их. Да, это было овощехранилище. На наше счастье тут было много разного деревянного хлама, мусора, все это прекрасно подходило для растопки костра. Попробовали открыть входную дверь — не получилось; вентиляционная шахта была слишком узкой, не пролезть. Да и сил никаких не было напрягаться.
Чтобы не наглотаться дыма, мы развели костер под вентиляцией. Потихоньку натаскали дров к костру, чтобы потом не бегать, и уселись возле него. Не было сил разговаривать. Живот крутило от голода, мы сидели молча, привалившись плечами друг к другу и дремали. Главное не свалиться в костер. Постепенно часть тела отогревалась, зато другая замерзала. Приходилось постоянно ворочаться, подставляя то один бок, то другой. «Гуд бай, Америка! Гуд бай!»
Где-то под утро распахнулась дверь, и вошли наши охранники.
— А предатели-истязатели пожаловали, — приветствовал я их.
— Если бы мы не стали вас так бить, то были бы другие, они бы вам ребра сломали или позвоночник перебили, — оправдывались они.
— Слабое утешение. Чего надо?
— Ваше заточение закончилось.
— Что, срок вышел, или амнистия?
— Комбат приказал вас освободить. Вас ждет врач.
— А что случилось?
— У нас большие потери.
— В батальоне вашем?
— Нет, в соседнем. Попали под танки. Раскатали их.
— А мы то здесь при чем?
— Откуда у армян танки?
— Наемники.
— Нормально. Нет, даже отлично! Твою мать! Сначала вы нас избиваете до полусмерти, затем кидаете в вонючий подвал, где мы должны подохнуть, а затем спокойно приходите и сообщаете, что мы вам снова понадобились. Я правильно понял ваш визит?
— Комбат вас вызывает.
— Ему надо, пусть сам приходит, у нас нет сил ходить. Нам нужен врач: медицинская помощь и уход, и не забудьте про медикаменты.
— Своих соплеменников, наверное, не так сильно били?
— Не так.
— У них только синяки были. Но у вас почки целы, ребра целы, позвоночник не поврежден.
— Спасибо, благодетели! Отведите нас в медпункт, и пока не получим полный пансион, включая врача, никаких разговоров не будет. Хоть убейте.
— За врачом уже послали. Должны уже привезти.
— И не говорите так. С сегодняшнего дня у вас начнется новая жизнь.
— Это как?
— Скорее всего, нас закуют в кандалы или привяжут на цепь, чтобы больше ни на кого не бросались. Так?
— Нет. Но вы скоро все сами увидите и поймете.
— Слушай, Вели, после порки у меня башка плохо варит, ты по-русски объясни. А то мне все ваши восточные загадки уже порядком надоели.
— Вы все увидите сами.
— Ну-ну, посмотрим, какую пакость вы задумали в очередной раз. После такой порки нас можно только на свалку, на помойку. А они тут намеки многообещающие делают, глазки строят. Тьфу! Гуд бай, Америка! О-о-о! Где я не буду никогда! — сипел я, корчась от боли.
— Олег, твоя «Америка» меня уже достала. Заткнись, пожалуйста!
Медленно передвигаясь, поддерживая друг друга, опираясь на своих охранников, мы побрели на выход. Охали от боли на каждом шагу.
Наша комната была помыта, постельное белье заменено, лежали чистые комплекты нательного белья и новая форма, правда, такая же, что и была. В комнате уже сидела врач.
Аида! Видимо, у нее уже вошло в традицию спасть нас. Витька, было, оживился, но потом быстро скис. Аида изменилась. Похудела, осунулась, под глазами темные круги. Мы тоже изменились после нашей последней встречи.
Завидев нас, она заохала от жалости, помогла скинуть куртки, начала обрабатывать раны. Было больно, она сделала нам обезболивающие уколы. В голове зашумело. Хорошо! Боль отступила. Она стала зашивать раны на наших многострадальных спинах. Мне наложила семь швов, а Витьке — девять. Оставила кучу лекарств, таблеток, мазей. Когда охранники на минуту отвлеклись, она быстро сунула нам двухсотграммовую склянку спирта. Витька пытался храбриться, острить, типа, что его шкура уже на барабан не пойдет, так как дырявая, но это было жалкое зрелище.
Он задержал на секунду ее руку в своих ладонях и поцеловал запястье. Аида быстро и испугано отдернула свою кисть. После этого очень внимательно посмотрела на Виктора. Эта беззвучная, мгновенная сцена прошла мимо внимания охраны. Аида пообещала заглянуть к нам через три дня.
После ее ухода пришел комбат. Удивительно, но он был не пьян. Запах свежего перегара был, но не более того. Когда отправлял нас на экзекуцию, был в стельку, а тут раз — и трезвый как стеклышко. Вот так бы мне научиться!