Дикий глаз
Шрифт:
– Таковы правила игры, Даня. Найден киллер, его убрал другой киллер, которого мы вычислили за пять минут. Точку в деле должна поставить наша доблестная милиция. Лучшие сыщики МУРа под руководством полковника Кулешова. Мы много раскрыли преступлений, но точки всегда ставят они. Мы с ними плотно сотрудничаем. Неужели ты не понимаешь, нас нетрудно вычислить. Мы не имеем полномочий на съемку в местах преступления, у нас нет лицензии, но нас никто не трогает, и мы делаем все что хотим. Лезем в пекло, снимаем убийства, крутим сюжеты по каналам, нарушаем своим вмешательством ход следствия, а милиция молчит. Потому что не все так просто. В любом деле точку всегда ставят они. Нынешним ментам требуется реабилитация, они в полном дерьме сидят. Мы помогаем им, они не мешают нам. Нелегко доставать свежие базы данных. Они пополняются в наших компьютерах одновременно с компьютерами МВД. Ты думаешь, меня не хватали за шкирку охранники секретных объектов и частных территорий? Хватали. Приезжали менты и забирали, а через час я был у себя дома.
– Тебя знают все оперативники? А вчерашний капитан, отнявший пленку?
– Мелочи. Всем знать нас не надо. Надо знать, в какой обезьянник мы попадем. Туда раздается звонок сверху, и все, освобождают с извинениями. Система работает безотказно.
– Может, вы и с убийцами нашли общий язык?
Андрей рассмеялся.
– Одного такого ты только что видел. Сейчас попробуем глянуть на второго.
Долгопрудный – город маленький, на окраине, где еще сохранились частные дома, царила мертвая тишина. Близко к дому подъезжать не стали, полквартала прошли пешком. Черный джип стоял за забором. В доме горел свет.
– Нам нужно осмотреть передний бампер машины, – шепотом заговорил Андрей. – После такого удара должна остаться вмятина.
– Как? Машина стоит к нам задом. В такой темени даже номера не видно. А если это не она?
– Вот именно, потому мы должны проверить.
– Рискованно.
– Стой на стреме, я сам осмотрю.
– Но мы даже камеру не взяли с собой.
– Нам нужны только фотографии.
Андрей достал из кармана обычную маленькую мыльницу.
– А если…
– Я его не боюсь. Хуже будет, если его спугнем.
Андрей дошел до конца участка и перемахнул через забор.
Данила восхищался смелостью своего наставника. Он понимал, с кем они имеют дело, но больше всего мучил вопрос: как и чем можно помочь Андрею, если убийца его заметит. Хорошо, если маньяк примет его за вора. Водитель, сбивший парня, на сто процентов уверен в себе. На дороге не было ни одного свидетеля, за ним никто не гнался. Доказать причастность к убийству может только покалеченная машина, а ему даже в кошмарном сне не может присниться, будто все, что случилось, снято на пленку.
В темноте сада, где ничего невозможно разглядеть, сработала вспышка фотоаппарата. Данила взглянул на горящие окна дома. Внешне все оставалось спокойным. Машина стояла слева от дома, а не под окнами, плотно прикрытыми занавесками. Вспышка мелькнула еще несколько раз. Данила нервничал. Но вот Андрей вернулся.
– Что с тобой, парень? – улыбаясь, прошептал он.
– Страшно. За тебя беспокоился.
– Вытри пот со лба. Такая у нас работа, а у страха глаза велики. Ты должен помнить – если берешься за дело, доводи его до конца. Нельзя начать и бросить. Ты же профессионал. Если все операторы и режиссеры начнут капризничать, мы не увидим ни одного фильма.
Пригнувшись ниже штакетника, они проскочили мимо окон и добежали до машины. Андрей достал мобильный телефон.
– Сережа, это опять я. Объект дома по адресу прописки. Я осмотрел его тачку. На «Ниссане» пластмассовый бампер, он треснут, на решетке радиатора кровь. В гараже, куда он заезжать не стал, заготовлен новенький бампер. О последствиях парень догадывался. Я сделал снимки. Брать его надо сейчас, тепленького. Он в доме, пьет водку, лучшего момента не придумать. Хочу заснять арест, получи добро от ментуры. Хоть что-то мы должны поиметь с этой истории? – Помолчав, сказал: – Отлично, жду. – И положил телефон на панель.
– Сейчас они прибудут. По логике вещей так и должно быть. Вот только логики у них никакой нет и они похожи на слепых котят. Мы всю работу сделали за них.
– Приедут люди полковника Кулешова?
– Разумеется. Из вчерашних новостей я знаю, что на место убийства бухгалтера Голованова приезжал подполковник Железнов, а Железнов – зам Кулешова по оперативной работе. Вот почему его совсем не заинтересовали телевизионщики, попавшие на место преступления первыми, и помимо съемки мы еще опросили свидетелей. Все это попало в эфир. Железнов уже понял, кто взялся за дело, и прекрасно знает, кому в конце концов достанутся лавры. Их интересует результат, а нас – процесс. Мы держим зрителя на крючке, подогреваем интерес и усложняем интригу. Ставить точки не наше дело.
Минут через тридцать прибыл ОМОН.
– Так, Данила, пошли делать кино. Сейчас нам никто мешать не будет. Видишь подполковника, выходящего из «канарейки»? Это и есть Железнов. Наш продюсер имеет дело только с Кулешовым, а Кулешов диктует подчиненным порядок поведения. Вот увидишь, они сделают вид, будто нас нет. Мы невидимки.
Спецназ ворвался в дом с таким шумом, будто брал банду вооруженных до зубов террористов, автоматная стрельба длилась минут пять. Из окон стекла повылетали. Даниле показалось, будто они и впрямь снимают боевик, художественное кино.
Минут через десять из дома вывели парня лет тридцати. С отстреленной кистью правой руки. Он выл от боли. Возможно, он пытался отстреливаться, и снайпер отстрелил ему руку. Даниле стало жалко парня, но он невольно усмехнулся. Усмешку вызвала идея со снайпером. Ни у одного омоновца не было винтовки, лишь короткоствольные автоматы, а в старых деревенских домах развернуться негде, не то что вести прицельный огонь.
– Тебе не кажется, Андрюша, что перед нами разыграли спектакль? Они же видели, как их снимают. Ты говорил, будто мужик пил водку…
– Да, я заглянул в щель под занавеской. Мужик уже накачался, поэтому я поперся в гараж без опасений. А насчет спектакля я с тобой согласен. Чем больше шумиха, тем больше впечатлений. Не бери в голову, пипл схавает нашу страшилку.
Они сели в машину.
– На сегодня все. Я отвезу тебя домой.
– Ты видел этого хлюпика-убийцу с отстреленной рукой?
– Видел, Даня. Но я снимал только его лицо. Общий план выглядел смешным, тут ты прав, но его морда, искаженная болью и злостью, оправдывает действия ОМОНа. Ты знаешь, как делается кино? У героя умер близкий человек, а актер не может сыграть горе. Надо снять его со спины, склоненным над гробом, а потом крупным планом снять его щеку, скатывающуюся слезу, он слизывает ее с пересохших губ…