Дикий мед
Шрифт:
– Никто тебе и не мешает, – произнес он спокойно. – Я не могу увидеть большего, чем уже увидел.
– Я не сделаю ни шага до тех пор, пока ты не отвернешься! – выкрикнула Мориа.
Девлин усмехнулся, обнажив белые, словно жемчуг, зубы.
– Тогда ты еще глупее, чем я думал.
– Возможно, ты привык к обществу обнаженных женщин, но я не привыкла купаться под надзором мужчины.
Заметив, что от костра идет дым, Мориа повернула голову и вскрикнула. К ее отчаянию, единственное платье, какое у нее было, поглотили языки пламени.
Издав проклятие, Девлин бросился к огню,
Мориа воспользовалась тем, что Белый Призрак наконец отвернулся, выскочила на берег и поспешно скрылась за чахлым кустом – куда менее высоким, чем ей бы хотелось.
Когда Девлин снова повернулся к озеру, то, к своему удивлению, обнаружил, что девушки там не было. Он внимательно осмотрел окружающие кусты.
– Ты хорошо схватываешь то, чему я тебя учу, – поздравил он Мориа, направляясь к месту, где она укрылась. – Правило второе – даже самый маленький куст может помочь тебе спрятаться от опасности и спасти свою жизнь.
Черт бы побрал этого человека! Он даже не подумал извиниться за то, что оставил ее без платья.
– А каким было первое правило? – язвительно поинтересовалась Мориа.
– Никому не позволяй застать себя голой, – ответил Белый Призрак с насмешливой улыбкой.
Будь Мориа одетой, она вышла бы из-за кустов и залепила этому нахалу увесистую оплеуху.
– Это из-за тебя я потеряла всю свою одежду! Всю! – яростно выкрикнула она. – И ты еще учишь меня жизни в этих горах! Ты не умеешь даже сушить одежду! И не пытайся уверить меня, что из тряпок, в которые превратилось мое платье, можно сделать что-нибудь на обед!
В его глазах заискрился смех. В гневе эта красавица выглядела удивительно забавной. Она просто проливала бальзам на раны его огрубевшей, ожесточившейся души! Все еще посмеиваясь над смущением Мориа, Девлин направился к седельному вьюку, в котором хранились остатки ее съестных запасов. К изумлению и ярости Мориа, Девлин поднял вьюк и отнес за скалу, так что она перестала его видеть. Когда он вернулся с пустыми руками, девушка глядела на него так, словно он сошел с ума.
– Теперь тебе придется выйти, чтобы взять свои вещи, – произнес Девлин. – И подбросить в огонь веток, пока я не принесу что-нибудь на ужин.
После этих слов бронзовый гигант скрылся за скалами. Удостоверившись, что незнакомец действительно ушел, Мориа вышла из-за куста. Все же девушка не была полностью уверена, что Призрак не наблюдает за ней из какого-нибудь потайного места. Как же этот человек ее бесил! Мысль о том, что от этого самоуверенного мужчины у нее теперь нет совершенно никаких секретов, приводила ее в ярость. Она не знала, ни откуда Белый Призрак пришел в эти горы, ни что он здесь делает, ни что собирается делать в дальнейшем. Единственное суждение о нем, которое Мориа могла сделать наверняка, было то, что, как и все мужчины, он заботится только о себе и нисколько не желает прислушаться к желаниям других.
Тем не менее она все же не могла не оценить того, что Белый Призрак не попытался воспользоваться предоставившимся ему моментом. Любой другой, увидев ее без одежды, тут же набросился бы на нее. Однако у Белого Призрака нервы, видимо, были сделаны из стали. И у Мориа мелькнула мысль, что она была бы не против, если бы подобный сдержанный человек смог научить ее той науке, которую она прежде не желала воспринимать ни от одного мужчины. Но Белый Призрак говорил, что вовсе ее не желает. Да, они поцеловались – так, что она долго не могла перевести дух, – однако же он не захотел ничего большего. Почему? И с чего это Белому Призраку пришла мысль учить ее премудростям жизни в горах? Она определенно не просила его об этом; единственное желание, которое она высказала непрошеному наставнику, – это чтобы он оставил ее в покое. Наверное, ей следовало бы поблагодарить незнакомца за заботу, но сейчас она не была расположена к этому, особенно после того, как он сжег ее одежду и унес за скалу все ее запасы.
Бормоча самые нелестные эпитеты в адрес Белого Призрака, Мориа направилась к тюфяку, на котором лежала ее простыня. Из этой простыни ей удалось сделать что-то вроде короткой тоги, которая оставляла одно плечо обнаженным, но закрывала бедра и грудь. Каким бы убогим этот наряд ни был, это все же лучше, чем ходить по горам нагишом, решила Мориа.
Натянув на ноги туфли, она направилась к скале, чтобы забрать свой седельный вьюк. Но за скалой она увидела ущелье, уходящее вниз на двести футов. Глянув на самое его дно, Мориа почувствовала, что у нее закружилась голова.
Собрав все свое мужество, девушка решительно поставила ногу на выступ скалы, вцепившись обеими руками в гранитную поверхность.
Седельный вьюк лежал примерно в тридцати футах ниже, но путь до него, как ей показалось, занял не меньше нескольких часов карабканья по опасному склону, на котором она несколько раз могла соскользнуть вниз. Однако в конце концов Мориа все же добралась до вьюка. Когда она взвалила его на плечо, на ее лице появилась довольная улыбка. Она справилась со своей задачей и при этом не сломала себе шею. Теперь, когда она отсюда выберется, ей будет чем похвастать.
С этой гордой мыслью Мориа начала свой путь обратно. Взобравшись наверх, она потратила не меньше пяти минут, чтобы отдышаться и прийти в себя. Видимо, пройдет немало времени, пока она сможет передвигаться по горным склонам не задыхаясь. Но ей необходимо научиться всему – и она обязательно это сделает. Если бы Бог хотел, чтобы она обитала в каком-то другом месте, он бы так все и устроил...
Тут она увидела, что огонь почти погас. Кинувшись к костру, девушка принялась поспешно подбрасывать в него сухие ветки, чтобы пламя ожило.
Когда костер загудел, отбрасывая неровный свет на камни, Мориа упала рядом с ним, чувствуя себя совершенно обессиленной.
Покрытые соснами склоны гор едва освещались лучами заходящего солнца. В потемневшем небе появились первые звезды, и, глядя на них, Мориа восхищенно вздохнула. Было что-то внушающее умиротворение в окружавшем ее пейзаже, что-то вечное, мудрое, способное излечить израненную душу. Впервые за многие годы Мориа почувствовала себя спокойно – даже ненависть, которую она должна была питать к Руби и Вэнсу Тэтчерам, на время оставила ее.