Дикий сад
Шрифт:
Он уже чувствовал, что либо подцепит добычу с первого захода, либо рыбка сорвется и уйдет. В качестве затравки Адам решил положиться на лесть. Тактика оказалась верной. Гаетано поблагодарил его за комплименты в адрес «Ла Капаннина» и сделал это в удивительно скромной манере. Атмосферу создает здание, посетителей привлекает повар, мастер своего дела, а он, Гаетано, всего лишь хозяин. Впрочем, от скромности не осталось и следа, когда речь зашла о прежнем владельце, при котором «Ла Капаннина» отнюдь не процветала. За год после продажи доход заведения вырос в два раза, так что, усмехнулся бывший садовник, старый хозяин теперь только локти кусает из-за того, что так прогадал. Он даже предлагал пару раз выкупить
Как и рассчитывал Адам, роль наживки сыграла книга. Это был большой фолиант, посвященный скульптуре итальянского Ренессанса, и Гаетано не мог его не заметить. Когда Адам рассказал, что изучает историю искусства, собеседник признался, что знает о скульптуре того периода очень мало, и упомянул о саде возле одной виллы вблизи Флоренции. Рассказывая о нем, бывший садовник не сказал ни слова о том, что провел на вилле немалую часть жизни, постригал там лужайки и подрезал кусты лавра.
Слушая подробное и впечатляюще яркое описание сада, Адам поймал себя на том, что испытывает к Гаетано труднообъяснимое чувство близости. Тень безысходности, затаившаяся в круглых, как у обезьяны, глазах, наводила на мысль, что годы, проведенные в давящей, неспокойной атмосфере сада, не прошли даром.
Вспомнив взятую на себя роль, Адам с энтузиазмом откликнулся на замечание о том, что именно Флора, богиня цветов, есть центральный образ всего сада, и даже поделился с Гаетано новейшей теорией Эдгара Винда, согласно которой Флора не просто присутствует на боттичеллевских «Весне» и «Рождении Венеры», но и в паре с Венерой составляет скрытую аллегорию любви.
Гаетано принялся задавать вопросы о других скульптурах, и тут уж Адаму пришлось умерить восторги. Засветиться, выдать себя с головой одним неосторожным словом было слишком легко. Тем не менее кое-какие свои предположения он высказал, и они произвели на собеседника немалое впечатление. По крайней мере, вполне достаточное, чтобы Гаетано заказал еще по стаканчику.
К третьему кругу бар начал пустеть, а разговор перешел на тему войны. Повернул его туда Адам, искавший хоть какую-то брешь в той завесе лжи, что скрывала прежнюю жизнь владельца «Ла Капаннины». Гаетано похвастал, что был в партизанах. Соответствовало ли истине это заявление, Адам не знал, но такой вариант почему-то представлялся ему маловероятным. Гаетано заметил, что видел за годы войны всякое и по большей части плохое. Адам попытался выведать подробности, но бывший садовник не пожелал развивать тему и только сказал, что война превращает людей в чудовищ и он собственными глазами видел, как это происходит с людьми порядочными, достойными, высокого положения.
Адам пожаловался, что войны почти и не видел — если не считать пролетавших иногда самолетов, — так как жил на ферме, далеко от города. Ход оказался верным. Гаетано признался, что и сам рос в деревне, в доказательство чего рассказал пару скучных анекдотов, и переключился на свою любимую тему.
Земля. Он был просто одержим ею. Земля в его глазах являлась эквивалентом власти, что подтверждалось всем ходом истории. Земля не только прошлое, но и будущее. Италия меняется. Перед человеком, владеющим землей, открываются широкие возможности. Не воспользоваться таким шансом было бы глупостью.
— Я тебе вот что скажу. — Гаетано наклонился через стол. Выпили они немало, и глаза у него слегка осоловели. — Хочешь знать истинную причину, почему нужно покупать землю? — Он выдержал многозначительную паузу. — Потому что больше ее уже не станет.
Выносить его тупое самодовольство становилось все тяжелее, и Адаму пришлось постараться, чтобы изобразить нужное выражение.
— Я об этом как-то не думал.
— Поэтому я тебе и говорю.
Увидев щелку, Адам попытался ее расширить. Земля, возразил он, — это большая ответственность.
— Ударил? — презрительно фыркнул Гаетано. — Я знаю случай, когда брат убил брата.
Адам с сомнением покачал головой.
— Не веришь? Так и было.
— Что было?
— Брат убил брата. Из-за дома и земли.
За признанием последовало тяжелое молчание. Гаетано, наверное, понял, что сказал лишнее, а Адаму ничего больше и не требовалось — подозрения подтвердились.
Черту подвели, пропустив еще по стаканчику, после чего Гаетано с облегчением перешел к своей излюбленной теме: планам мирового господства. Планы эти распространялись, в частности, на большой отель по соседству. Сам Гаетано уже созрел для принятия окончательного решения, и единственная проблема заключалась в том, что нынешний владелец отеля каким-то образом прознал о его намерениях и мог заломить максимально возможную цену. Может быть, использовать посредника? Попала в сферу интересов посредника и вилла неподалеку от Пизы. Поместье принадлежало старинной семье, не сумевшей остаться на плаву в трудные времена. Впрочем, добавил рассудительно Гаетано, вилла может подождать. Куда важнее выстроить для начала бизнес. Поместье — дело хлопотное, оно требует больших и постоянных вложений — уж ему ли не знать. Стоит подумать и о женитьбе. Брак хорош для бизнеса, а он уже далеко не мальчик. Держался долго, но, может быть, пришла пора, как говорится, выбросить полотенце и взять молоденькую, из тех, что еще не сбились с пути.
Слушать излияния этого человека — самоуверенного, преисполненного сознанием собственной важности и в то же время малодушного, отчаянно ищущего опоры — Адам больше не мог, но в какой-то момент все же вставил шутку насчет того, что в свой следующий приезд в Италию надеется найти Гаетано счастливым супругом и владельцем виллы Доччи, что неподалеку от Пизы.
Отреагировал бывший садовник не сразу. Прошло, должно быть, с полминуты, прежде чем он, извинившись, поднялся из-за столика — мол, ему надо облегчиться.
Свою оплошность Адам понял только тогда, когда собутыльник отошел от стола. За время их затянувшегося разговора бывший садовник неоднократно упоминал о вилле Доччи, но ни разу не назвал ее так.
Или все же назвал? Может, да. Может, нет. Может, у него паранойя. Одного взгляда вполне хватило, чтобы убедиться — паранойя ему еще не грозит.
Гаетано даже не кивнул, а всего едва заметно наклонил голову, но и этого оказалось достаточно. Адам не видел его лица и глаз, но видел, как два парня в рубашках с короткими рукавами вышли из угловой кабинки и последовали за хозяином.
Пошарив по карманам, Адам бросил на стол несколько бумажек в оплату счета за выпитое и, проклиная собственную щепетильность, стоившую ему драгоценных мгновений, поспешил к выходу. На передней террасе уже никого не осталось, пустым выглядел и тротуар — о том, чтобы затеряться в шумной воскресной толпе, не было и речи.
Адам свернул вправо, прибавил шагу и, пройдя немного, нырнул в первый попавшийся переулок, идущий от моря. Мысли разбегались. Он понял вдруг, что свернул не там, что его переулок — следующий. Первый поворот… черт… это же так предсказуемо. Он побежал, то и дело оглядываясь. Лодыжка еще побаливала после падения в саду. Пока он шел, все было в порядке, но, как только пытался ускориться, она тут же напоминала о себе. К счастью, до спасительного парка с его темным лесом оставалось не больше полутора сотен ярдов. В конце улицы Адам сбавил шаг и бросил взгляд через плечо. Чисто. Ни души. Спасен.