Дикий убийца

Джеймс М. Р.

— Я так не думаю, — резко говорит Левин, его рука дергается к бедру. Пистолет у него за спиной, но мужчина, похоже, распознает этот жест, потому что немного отступает.

— О каком виде оплаты идет речь?

— Назови свою цену, — спокойно говорит Левин. — Все, что мне нужно сделать, это связаться с моим боссом, как только я буду в Рио. Тогда вам заплатят.

— Обычно я занимаюсь тем, что готовлю хотя бы часть текста заранее.

Левин пожимает плечами.

— Вы можете рискнуть, а можете оставить нас здесь и быть уверенными, что ничего не получите.

Его тон настолько спокоен, что они, возможно, обсуждали раздел чека после ужина, а не то, оставят ли нас с Левином умирать на пляже. Но Левин даже не вздрагивает, пристально глядя на мужчину, пока тот, наконец, не кивает.

— Угол, — ровным голосом говорит мужчина. — Надеюсь, у вас есть, что поесть и выпить в дороге, и я не стану отвлекать своих людей от девушки. Ты справишься с этим сам, большой человек.

Левин кивает.

— Понял, — хладнокровно говорит он. — Елена, возьми сумку.

Я с трудом сглатываю, удивленная, что он попросил меня вернуться на пляж, но подозреваю, что это делается для того, чтобы я либо не услышала, что он скажет дальше, либо чтобы я исчезла из поля зрения мужчины достаточно надолго, чтобы он успел закончить разговор. В любом случае, я ковыляю по пляжу за сумкой с оставшимися пайками и одеялами, собираю их и затем медленно возвращаюсь обратно. К тому времени, как я это делаю, Левин уже ждет меня вместе с другими мужчинами, нетерпеливо ожидающими у лодки.

— Быстрее, — рявкает тот, кто вел переговоры с Левиным, и я нервно смотрю на Левина.

Он кивает.

— Это наш лучший шанс, — говорит он тихо, так, чтобы слышала только я. — Если мы этого не сделаем, у нас может не быть другого.

— Это опасно? — Шепчу я, зная ответ еще до того, как он слегка кивает мне.

— Да, — честно отвечает Левин. — Но это та опасность, от которой я могу защитить тебя, Елена.

Это все, что мне нужно было услышать. Я слегка киваю ему в ответ. Он нежно помогает мне добраться до лодки, холодная вода плещет мне на ноги и икры, когда он помогает мне забраться внутрь и садится рядом со мной, его челюсти сжаты, когда он предостерегающе смотрит на мужчин вокруг нас. По крайней мере, никто не пытается дотронуться до меня или помешать мне. Лодка приближается к большему грузовому судну, и Левин снова встает между мной и остальными, помогая мне подниматься по лестнице, ступенька за ступенькой. Для моей травмированной лодыжки это мучительно, но я заставляю себя не обращать на это внимания, снова и снова напоминая себе о том, что только что сказал мне Левин.

Это наш лучший шанс.

Человек не лгал, когда говорил, что мы займем угол. Он ведет нас в нижнюю часть корабля, указывая на зону с чуть меньшим количеством коробок, ящичков и другого груза.

— Найди место, — холодно говорит он и поворачивается, чтобы уйти.

Я смотрю на Левина, с трудом веря, что мы действительно далеко от пляжа. Я не уверена насколько мы в безопасности, но мы где-то впереди, и это должно что-то значить.

— Здесь. — Левин обнимает меня за талию, забирает у меня сумку и ведет в угол, к штабелю ящиков. — Мы можем здесь устроиться поудобнее.

Он складывает одеяла, освобождая мне место, чтобы я могла сесть, прежде чем помочь мне спуститься. В тот момент, когда я сажусь, он отпускает меня, отступая назад и увеличивая значительное расстояние между нами, по крайней мере, на фут, что означает, что он врезается в другой штабель груза. Совершенно ясно, что он не хочет прикасаться ко мне без крайней необходимости, он будет стараться изо всех сил, пока мне не понадобится помощь. И теперь, когда непосредственный страх оказаться выброшенным на берег без выхода отступает, это причиняет боль еще большую, чем раньше.

Это единственное оправдание тому, что я говорю, которое у меня есть.

— Ты занимался со мной сексом только потому, что думал, что мы умрем, не так ли?

Слова выходят резче, чем я намеревалась, и я вижу, как лицо Левина застывает в тот момент, когда я произношу это, его челюсть сжимается. Он ничего не говорит, отводя взгляд, и почему-то это расстраивает меня еще больше, чем раньше.

— Молчишь? — Я борюсь с внезапным подступающими к глазам слезами. — С таким же успехом ты мог бы сказать мне правду.

Я вижу, как по нему пробегает рябь напряжения, как сжимаются его руки, когда он с трудом сглатывает, как подрагивает кадык в горле. Я вижу, как он пытается решить, что именно он собирается сказать.

— Или мы просто будем сидеть здесь, и никогда не говорить об этом…

— Да! — Левин поворачивается ко мне, его голубые глаза суровы. — Это то, что ты хочешь услышать, Елена? Правду? Да, иначе я бы этого не сделал. Я должен был заботиться о тебе, а не трахать. — Его челюсть сжимается сильнее, мускул во впадинке подергивается. — И я потерпел неудачу в обоих случаях, — с горечью добавляет он.

Я смотрю на него, чувствуя вспышку сожаления о том, как я с ним разговаривала.

— Ты не подвел, — шепчу я, смягчая свой голос настолько, насколько могу. — Теперь мы в безопасности. Мы на этом корабле. Плывем в Рио. У нас все в порядке…

— Мы еще не выбрались из леса, — натянуто говорит Левин. — Мне все еще нужно отвезти тебя домой.

Затем он встает, поднимаясь на ноги, и смотрит на меня сверху вниз.

— Я позабочусь о твоей безопасности, Елена. Я сделаю все, что смогу. Я буду сражаться и убью кого придется, чтобы вернуть тебя в Бостон к сестре. Но…

Левин тяжело сглатывает, делая глубокий, решительный вдох.

— Я больше не прикоснусь к тебе, Елена. Не так. Я не могу.

— Почему? — Вопрос возникает прежде, чем я успеваю его остановить, более умоляющий, чем мне хотелось бы, и я хотела бы взять его обратно. Я вижу намек на сожаление в его глазах, и это расстраивает меня больше всего на свете, потому что я не жалею ни об одной секунде этого.

То, что он делает, хуже, чем ответ. Он смотрит на меня долгую секунду, как будто обдумывая, что он мог бы сказать, а затем качает головой, отворачиваясь от меня. Он уходит к лестнице, оставляя меня на мгновение одну. Я не сомневаюсь, что он останется достаточно близко, чтобы убедиться, что я в безопасности, что никто не сможет ко мне прикоснуться. Я не боюсь за свою собственную безопасность, по крайней мере, когда он здесь. То, что я чувствую, намного хуже, пустота, тоска и чувство потери, которые я не могу описать, потому что у меня никогда не было возможности почувствовать это раньше.