Дикий
Шрифт:
Он накрыл своей рукой мою.
— Люди могут делать свой собственный выбор. Я сделала, придя сюда. И твой брат сделал то же самое. — Я не хотела бередить рану, которая явно не зажила, но я хотела, чтобы он увидел, что я не смотрю на него как на какое-то чудовище. — Ты не убивал своего брата. Ты хотел жить своей жизнью. Мы все это делаем. — Он сжал мою ладонь, и я почувствовала, как мое сердце подпрыгнуло. Я действительно надеялась, что не переступаю никаких границ и не думаю, что знаю больше, чем на самом деле. Я просто хотела, чтобы Диллан увидел, что мир продолжает развиваться, даже если мы застряли на самом дне.
Он наклонился ближе, его лицо теперь было всего в дюйме от моего.
— Я монстр, но ты хочешь видеть во мне только хорошее. — Он отпустил мою руку, и я отступила. Темнота, которую он держал, как вторую кожу, вернулась на место. — Я всегда буду таким, Лекси. Мне всегда нужно будет побыть одному, держаться подальше от людей без крайней необходимости. — Он приблизился ко мне на шаг, и я отступила на шаг. — Я никогда не изменюсь. — То, как он смотрел на меня, было горячим, опасным. — И как бы сильно я ни хотел просто отпустить все, позволить твоим милым, позитивным словам впитаться в меня, я не могу.
Я дышала тяжелее.
— Но я скажу вот что. — Он придвинулся еще ближе, и я обнаружила, что отступаю назад, не в силах остановиться. — Я знаю, чего хочу — тебя.
* * *
Диллан
Я шагнул ближе к ней, наблюдая, как она отступает. Она боялась меня, боялась всего, что я ей сказал. Она увидела тьму во мне. Я почувствовал это, ощутил это от нее, как будто она была раненым, испуганным зверьком, заблудившимся в лесу.
Это сделало меня тверже.
— Ты боишься меня, — прямо заявил я.
— Нет, — прошептала она.
Но я видел страх в ее глазах. Это был не тот страх, который заставил ее подумать, что я причиню ей боль. Нет, она боялась своих чувств … чего она хотела от меня.
Я был охотником, диким отшельником, живущим в гребаной глуши, потому что предпочитал быть сам по себе, а не в окружении других. Я выслеживал, охотился и убивал, чтобы прокормиться. Я мог читать знаки ее тела так же легко, как сейчас чувствовал биение своего сердца в груди.
Она остановилась, прижав руки к стене позади себя, и я наблюдал, как она задержала дыхание. Это было едва уловимо, просто вдох… Затем никакого выдоха. Она замерла на несколько секунд, пристально глядя на меня; затем медленно выдохнула. Я опустил взгляд к ее шее, увидел, как сильно и быстро бьется ее пульс.
Она нервничала, но была возбуждена.
Бьюсь об заклад, ее киска была влажной для меня. Я уверен, если бы я прикоснулся к ней, она бы уступила мне просто так.
Я сосредоточился на ней. Я не хотел пропустить ни малейшей эмоции, промелькнувшей на ее лице. Ее губы были слегка приоткрыты, и я слышал ее учащенное дыхание. Я был в футе от нее, ее сладкий аромат не был похож ни на что, что я когда-либо нюхал. Мой член был таким чертовски твердым, как чертова стальная труба под моими джинсами.
— Я не хочу, чтобы ты боялась меня, хотя тебе следовало бы.
— Я тебя не боюсь.
Я услышал правду в ее голосе, но, тем не менее, она была намного лучше меня. Она была милой и доброй и не видела отвращения мира, как я.
Она потеряна, как и я, и тоже познала боль и одиночество.
— Чего ты хочешь? — медленно спросил я, понизив голос. — Скажи мне, чего ты хочешь.
Мне нужно было услышать, как она признает, что она хочет меня. Потому что прямо сейчас я потерялся в своем желании к ней. У меня пропала потребность обладать ею во всех отношениях, заставлять ее чувствовать себя хорошо.
Мне было больно слышать, как эти слова слетают с ее губ, как явная капитуляция, прежде чем я завладею ее телом.
Но она ответила мне не сразу. Это было в равной степени разочарованием и возбуждением. Тот факт, что она сопротивлялась, пытаясь быть сильной, заводил меня. Но я также был мужчиной, который хотел того, что только она могла дать.
Я шагнул ближе и оказался прямо напротив ее, так что, если бы я глубоко вдохнул, то коснулся бы ее. Я опустил взгляд, наблюдая, как быстро поднимается и опускается ее грудь, ее дыхание участилось, ее эмоции обострились. Я был хорош в том, чтобы замечать мелочи, едва уловимые изменения в ком-то. Может быть, это была моя военная подготовка, или, может быть, просто эта женщина сделала все во мне более обостренным?
В любом случае я бы получил от нее то, что хотел, не потому, что я бы вытянул это из нее силой, а потому, что я заставил бы ее понять, что то, что ей было нужно от меня, я давал добровольно.
Она еще не ответила мне.
— Сопротивление тому, чего я хочу, только заводит меня, Лекси. — Я поднял взгляд и уставился ей в лицо. Черт, ее зрачки были так расширены. Я знал, что она была готова для меня, ее тело было готово принять меня. Звук, который она издала, был немного шокирующим и приятным. Я услышал его так же хорошо, как если бы сам его издал.
Я опустил руку, скользнул пальцами по рубашке, которая была на ней, и остановился, когда добрался до подола. На секунду я просто оставил пальцы там и уставился ей в глаза. Предвкушение и волнение от того, что я собирался сделать, побежали по моим венам. Я был возбужден, нуждаясь в этом так чертовски сильно, что мог попробовать это на вкус.
Я просунул пальцы под подол рубашки и медленно начал поднимать его.
— Итак, скажи мне, чего ты хочешь, и это будет твоим, — сказал я со стоном.
— Я хочу тебя. Боже, — наконец произнесла она, и эти слова были не более чем глотком воздуха, сорвавшимся с ее приоткрытых губ.
Я наклонился ближе, так что мой рот оказался совсем рядом с ее.
— Нет, не Боже, детка. Произнеси мое имя. — Я потянулся к пуговице на ее джинсах, и, поскольку сейчас я был диким, я расстегнул их и спустил вниз по ее бедрам секундой позже. Она издала этот звук, который завел меня еще больше. — Сними их, — приказал я, и был рад, что она немедленно повиновалась.