Дикое поле
Шрифт:
Наконец и Богумир услыхал слабое позвякивание уздечки, чавканье грязи под копытами и храп скакуна. Он выскочил из-за стола и кинулся будить товарищей, но они уже были на ногах, а Сарват даже успел вооружиться топором. Бай Славчо подкрался к двери и прислушался.
— Кто тут? — срывающимся голосом спросил он. Никто не ответил, только вновь донеслось тихое ржанье.
— Может, чей-то конь приблудился? — шепотом предположила Злата.
— Надо открыть и посмотреть, — сказал Кондас.
— А если турки? — обернулся
— Тогда они все равно не уйдут. — Тимофей решительно отодвинул засов и приоткрыл дверь.
У крыльца, мотая головой, стоял конь темной масти. На небе сверкнула молния, и в ее неверном свете все увидели, что, вцепившись в мокрую гриву, на шее лошади почти лежит человек. Больше во дворе никого не было.
— Эй! — окликнул всадника бай Славчо, но тот не отозвался. Тогда старик потряс его за плечо. Неизвестный застонал и начал сползать с седла. Жозеф и Кондас подхватили его на руки и не дали упасть.
— Он ранен, — быстро определил француз.
— Несите в дом. — Славчо пошире распахнул дверь и покачал головой. — Ну и ночка сегодня!
— Надо спрятать коня, — решил Богумир. — Я отведу его в сарай.
Когда он вернулся, раненый лежал на полу около жарко пылавшего очага. Вокруг него молча стояли беглецы, бай Славчо и Злата. Даже проснувшийся Яцек привстал на лавке и не отрываясь смотрел на незнакомца.
Раздвинув собравшихся, Богумир увидел залитого кровью янычара в богатой одежде
— Исчадие ада! — прохрипел старик. — Это ламия [28] , его надо убить, а труп бросить в реку. За ночь его размолотит о камки и унесет далеко отсюда.
— Он и так не жилец. — Кондас опустился на корточки возле янычара. — Весь левый бок разворочен пулей.
Грек отстегнул от пояса раненого саблю и вытащил из ножен клинок: он был зазубрен и покрыт свежими пятнами крови. Видно, недавно янычар с кем-то ожесточенно рубился.
— В седельных кобурах разряженные пистолеты, — тихо сообщил Богумир.
28
Ламия — в болгарских сказках существо с головой собаки и хвостом змеи
— Конь нам пригодится. — Сарват прищелкнул языком. — Скакун хорош, не меньше полусотни пиастров стоит.
— Я не позволю осквернить наш кров убийством, — неожиданно заявила Злата. — Если хотите, тащите его к реке и утопите. Но как после этого брать из нее воду?
Все понуро молчали, не зная, на что решиться: слишком ошеломляющим было появление среди ночи раненого янычара на коне. Откуда и куда он скакал, кто его ранил? И как узнать, не рыщут ли сейчас по округе другие янычары, разыскивая пропавшего?
— Не берите грех на душу, — вздохнула девушка. — Ведь он раньше был
— Среди янычар много турок, — возразил ей грек.
— Все равно, — не успокаивалась девушка. — Пусть он басурман, но мы-то православные!
— Не все, — усмехнулся Жозеф. — Я католик! Яцек наверняка тоже, а вот как Сарват — не знаю.
— Я православный. — Албанец перекрестился. — У нас те, кто покорился туркам и не хочет платить харадж, принимают ислам, а сохранившие веру отцов берут в руки оружие и уходят в горы.
— У нас то же самое, — опустил голову бай Славчо. — Ну, потащим к реке?
— Подожди, — остановил его француз. — Сначала снимем одежду.
— Куда торопитесь? — осадил их Тимофей. — Надо бы рас-
спросить его.
Он плеснул в кружку вина, опустился на колени и, поддерживая голову раненого, влил ему в рот несколько капель. Янычар слабо застонал и облизнул бледные губы. Веки его дрогнули, глаза открылись. Казак расстегнул рубаху у него на груди и положил ладонь на сердце. Внезапно его пальцы нащупали небольшой твердый предмет, спрятанный в пришитом к изнанке рубашки небольшом кармашке. Что это?
— А-а-м-м — Раненый застонал, пытаясь оттолкнуть руку Тимофея. В его тускнеющих глазах было столько боли и ненависти, что Головин невольно отшатнулся, но рука уже скользнула в кармашек и вытащила маленький, похожий на крестик, четырехлепестковый цветок с неровной жемчужинкой в середине. Боже правый! Знак тайного братства!
— Что там? — вытянул шею Кондас, однако казак быстро сжал находку в кулаке.
— Ничего! Помогите его перевязать.
— Ты сошел с ума! — Француз удивленно уставился на Тимофея. — Старик прав, эту падаль пора тянуть к реке.
— Делайте, что говорю, — сердито прикрикнул казак. Недоуменно переглянувшись, грек и албанец помогли Тимофею стянуть с янычара куртку и пропитавшуюся кровью рубаху. Открылась страшная рана на левом боку. Увидев ее, Злата охнула и закрыла лицо руками, но быстро совладала с собой, принесла теплой воды и кусок полотна. Янычар не сопротивлялся. Он только глухо стонал и скрипел зубами. Головин дал ему выпить немного вина, промыл рану и забинтовал полотном.
— Не жилец, — тихо заметил помогавший ему Кондас. — Пуля застряла в середине груди, и он потерял слишком много крови.
— Зачем ты с ним возишься? — не выдержал бай Славчо. — Все одно к утру одной собакой станет меньше.
Албанец расправил рубаху янычара и просунул в оставленное пулей отверстие свой толстый палец. Сокрушенно покачав головой, он пробормотал, что ружье было старое и пуля очень большая, а стреляли с близкого расстояния.
— Старик прав, — пробасил Сарват. — Он умрет до утра.
— Лучше его не трогать, — посоветовал грек. — А еще лучше — бросить в реку.
— Отойдите все, — попросил Тимофей. — Мне нужно поговорить с ним.