Дикое поле
Шрифт:
Обедал больной без всякого аппетита и в полном молчании. Его лицо выражало печаль и крайнюю степень озабоченности. Во второй половине дня он попросил Казимира послать к нему домой слугу, чтобы тот узнал, нет ли каких известий. Фрол сходил и вернулся ни с чем. Гонсерек еще более помрачнел и повернулся лицом к стене. Так прошло время до вечера. К удивлению Чарновского, пан Марцин попросил его отужинать вместе с ним. — Вы не можете себе представить, как подвел меня Иероним, — обгладывая крылышко цыпленка, пожаловался раненый.
«Почему же, отлично
— Не стоит отчаиваться, все наладится.
— Возможно, но мои интересы связаны с очень отдаленными местами. Вчера здесь был проездом один мой друг. Я просил Лаговского повидать его, а эта пьяная скотина… Быдло!
«Теперь он уже не величает Иеронима паном», — отметил Казимир.
— Ваши интересы связаны с деньгами?
— О да! — с жаром подтвердил Марцин. — Именно с деньгами.
— Обидно, — посочувствовал лекарь. — Деньги всегда кстати.
— Хотите получить несколько сотен золотых? — Гонсерек метнул в него испытующий взгляд.
— Смотря как их зарабатывать. Мне хватает на жизнь, но я не отказался бы.
— Отлично! Если вы поможете мне, я обещаю поделиться с вам к доходом. Слово шляхтича!
— В чем будет заключаться моя помощь? — Чарновский отставил бокал с вином и пересел поближе к постели.
— Нужно съездить в Москву.
— В Москву? — Казимир достаточно натурально изобразил крайнее изумление. — Мне?
— Зачем вам. — Пан Марцин отбросил обглоданное крылышко. — Разве я сказал, что должны поехать вы? Нет, просто нужно устроить такую поездку одному человеку с надежным провожатым или провожатыми. На дорогах неспокойно.
Гонсерек долго ждал вестей от Данилы Демидова, который должен был перехватить гонца к тайному человеку Бухвостова, чтобы узнать, кто этот человек. Но совершенно не подозревал, что именно он сидит сейчас рядом с его постелью. От Кириллы Петровича тоже ни слуху ни духу, а отец Паоло потребует отчета о русских делах. Пан Гонсерек понял: придется посылать гонца в Смоленск и Москву. Размышляя в часы долгого вынужденного досуга, он решил пристроить гонца к кому-нибудь, чтобы не вызвать подозрений. Ах, если бы он сам был на ногах, если бы его не подвел скотина Иероним! Разве стал бы он тогда распинаться перед лекаришкой?
— Узнайте, может быть, туда поедет кто-то из купцов?
— Хорошо, — охотно пообещал Казимир. — И за это вы дадите мне сотню злотых?
— Вы получите деньги, когда этот человек вернется. Но это не все. Вам не приходилось бывать в Италии?
— Я не настолько богат, чтобы совершать подобные поездки, — улыбнулся Чарновский. «Он не знает, что встреча с посланцем отца Паоло все-таки состоялась, и хочет оправдаться перед иезуитами, опасаясь наказания», — подумал он.
— Ваше путешествие будет полностью оплачено, — заверил Марцин.
— Что мне там делать? Решать ваши денежные дела?
— Вот именно! Нужно отвезти несколько писем важным персонам. Это богоугодное и прекрасно оплачиваемое дело. Все расходы я беру на себя. Согласны?
— Не знаю, что и
Услышав последний вопрос, Марцин облегченно откинулся на подушки. Тон его быстро изменился: теперь он обращался к пану Казимиру так, как обращаются к уважаемому, заслуживающему доверия, но все же слуге:
— Завтра ехать не обязательно, я еще не написал письмо. Сначала найдите провожатого в Москву, а потом окончательно решим с путешествием в Италию.
— Хорошо, — согласился Чарновский.
Пан Гонсерек наконец-то открыл рот, и теперь ему же не вырваться из западни, которую скромный лекарь приготовил для пособника иезуитов. В Москву человека Марцина проводит стрелец, и, даст Бог, ему удастся пройти по всей вражеской цепочке и добраться до главного предателя. Как это лучше обставить, еще есть время подумать. А в Рим придется ехать самому Казимиру…
Илью помог отыскать Фрол. Следуя указанию пана Гонсерека, он отправился все к тому же пану Лаговскому, который еще обиженно пыхтел и дулся, но просьбу срочно найти и прислать к раненому «охотника» обещал выполнить. Вечером в двери дома лекаря постучал скромно одетый мещанин и сказал, что он и есть тот самый «охотник». Ничего примечательного ни Казимир, ни Окулов в нем не нашли: тощенький, остроносенький, похож на воробышка-заморыша. Даже шапка, кафтан и штаны на нем были серые. Оружия «охотник» не носил. Говорил тихо, слегка шепелявил и в польскую речь иногда вставлял белорусские слова, из чего лекарь заключил, что он уроженец Пинского или Могилевского каштелянства.
Его провели к раненому. Пан Гонсерек изволил почти два часа беседовать с ним, а потом сказал лекарю, что этого человека нужно проводить к русским, но не в Москву, как договаривались раньше, а только до Вязьмы. Провожатый получит три золотых задатка и пять монет при расставании с «охотником» в Вязьме. Пан Чарновский получает десять золотых задатка и тридцать — по возвращении посланца.
— Вы уже нашли провожатого? — прищурился пан Марцин.
— Сейчас здесь торгуют несколько купцов из Московии, — ответил лекарь. — Один из них собирается домой и согласен взять попутчика. Естественно, ему ничего не известно о ваших делах.
— Что за купец?
— Торгует женскими украшениями. Крупный мужчина, но я не знаю, как его зовут. — Чарновский чуть смущенно улыбнулся и развел руками. — С ним говорил Матей, мой слуга. Но сам я тоже видел купца, поскольку покупал у него сережки для одной прелестной паненки.
— Хорошо, — кивнул Гонсерек. — Пусть «охотник» сам поглядит на него, а потом будете договариваться.
«Скорее всего, про Москву он ляпнул сгоряча, под впечатлением размолвки с Лаговским, — решил пан Казимир. — А теперь петляет, путает следы. Наверно, в Вязьме или около нее у них есть тайный приют, и оттуда в Москву отправится другой человек, а не „охотник“.