Дикое поле
Шрифт:
Дорога еще больше сузилась, лес подступил к ней вплотную. Начался подъем, за которым будут кусты, а за ними раскинется поляна. Один ее край обрывается в бездонную трясину, затянутую зеленоватой ряской с редкими пятнами желтоватых кувшинок. Знакомые места, слишком знакомые! На обрыве покажется дом, обнесенный высоким тыном, тогда придется сдавить шею Илюшки и заставить его повернуть назад. Таиться уже не будет смысла: или он все расскажет, как на духу, отдавшись на волю Павлина, или получит нож под сердце и успокоится
Екая селезенкой, маштак взобрался на пригорок, миновал кусты, и открылась поляна.
— Твою мать!.. — в сердцах выругался Илья. — Да чтоб им!..
Тархов поглядел вперед и облегченно вздохнул: спас Господь! Услышали святые угодники его молитву! Охотничьего домика больше не было. Торчали потемневшие от копоти бревна тына, а за ними, как гнилые зубы, обгорелые остатки стен и провалившиеся кровли с облупившейся печной трубой. Стало быть, разбойнички не сумели погасить пожар. Ну и слава Богу!
— Ну, чего теперь? — сплюнул стрелец. — Где твои лошади?..
Павлину хотелось петь и хохотать во все горло: словно тяжкий груз упал с души, словно заново на свет родился. Но пришлось зажать буйную радость в кулак и сделать вид, что обозлен и раздосадован.
— Жилье, — фыркнул Тархов. — Даже погорельцев не видать.
— Погоди, я погляжу. — Илья хотел соскочить с лошади, но Павлин удержал его:
— Чего глядеть? И так все видно. — Ему совсем не хотелось отпускать попутчика от себя в этом страшном месте: скорее надо уезжать, от греха подальше. — Даже крыша провалилась. Поворачиваем, только время зря потеряли.
— Но я же не знал, — начал оправдываться Илья. — Сам видишь, тут дом стоял.
— Вижу. — Стрелец завернул маштака и ударил его каблуками по тощим ребрам. — Ну, пошел живей!
Мотая головой, усталый маштачок затрусил обратно. Снова под его копытами чавкает гать, а дорога впереди становится все шире и шире. Вот уж никак Тархов не думал, что ему доведется еще раз навестить разбойничье гнездо. Ладно, нет худа без добра: зато можно потом сказать Никите Авдеевичу, что своими глазами видел пожарище, а Илюшке теперь не отвертеться. Нет, не отвертеться!
— Куда едем? — спросил Павлин, когда выбрались на проезжую дорогу.
— Тут неподалеку постоялый двор был, — нерешительно протянул Илья..
— М-да? — хмыкнул стрелец. Час от часу не легче! Теперь его хотят заманить к предателю Исаю. — Может, пока лошаденка переставляет ноги, двинем к Смоленску?
— Хорошо, — решился Илья. — Поехали!
Миновать постоялый двор Исая им все равно не удалось: самая короткая дорога на Смоленск пролегала мимо него. Увидев на месте постоялого двора пепелище, стрелец второй раз за сегодня вздохнул с облегчением, а Илья нахмурил брови.
Поздно ночью они забарабанили в дверь корчмы при постоялом дворе, приткнувшемся у дороги уже по ту сторону границы, во владениях великого государя. Хозяином тут
В оконце корчмы затеплился огонек. Давыд долго выспрашивал из-за двери, кто и зачем пожаловал, потом, наконец, впустил. Из комнаты хозяев выплыла его дородная заспанная жена и нехотя начала собирать на стол приблудившимся в ночи постояльцам.
— Вроде знакомый? — вглядываясь в лицо стрельца, неуверенно улыбнулся Давыд.
— Встречались, — подтвердил Тархов.
— А я вижу. — Давыд выставил на стол кувшин с пиром. — Ты, помню, человек торговый, так? А где ж товар?
— Лошадей у нас свели, — мрачно сообщил Илья. — На польской стороне. Пришлось товарец на хранение оставить, а сами купили одра и подались сюда. Конями разживемся в Смоленске?
— Свели? — хлопнул себя ладонями по толстым ляжкам Давыд. — Экое дело! А я, признаться, струхнул, как в дверь застучали. Тут такие новости!
Он подсел к столу, налил себе пива и давай рассказывать, как ночью разбойники напали на постоялый двор Исая, кого-то там убили и ограбили, а усадьбу и корчму пожгли. Илья слушал с большим вниманием, а Павлин только притворялся, что его занимает рассказ Давыда. Его больше интересовало, почему хозяин воспринял появление Ильи как нечто должное, словно ждал его. Да, путешествуя с таким попутчиком, нужно постоянно держать ухо востро, а глаза широко открытыми. Приглядываться, все подмечать и откладывать в копилочку памяти. Уж не ходит ли Давыд по той же кривой дорожке, что и Исай?
В боковой пристройке нашлась свободная комната, и Давыд проводил их туда. Утром Илья поднялся первым, быстренько умылся, позавтракал и стал о чем-то шептаться с хозяином, изредка бросая косые взгляды на Павлина, уплетавшего яичницу. Стрелец тоже не забывал поглядывать по сторонам и скоро приметил, что в разных углах корчмы сидят с кружками крепкие мужики. Это показалось ему странным: в поле работы полно, огороды пересохли, земля воды просит, а мужички и в ус не дуют. С самого утра уже в корчме. И где они только деньги берут?
И тут как осенило: да это же Давыдкина охрана! А может, даже и разбойнички, которые уцелели после разгрома их гнезда на болоте, — перекочевали сюда и затаились под крылышком хозяина постоялого двора.
Подошел Илья, сел рядом и прошептал:
— Можем до Вязьмы добраться с богомольцами. Их тут целая ватага.
«Ватага? — подумал Тархов, — Это о богомольцах-то? Скорее так скажешь о разбойниках. Нет, нужно как-нибудь от этих „богомольцев“ отвертеться, не то еще придушат ночью. Да и зачем я Илюшке, если он надумает с ними отправиться?»