Дикое поле
Шрифт:
— Как вам это нравится, синьор? — Острие шпаги Джакомо легко распороло голубой камзол на груди Ридольфо, но не задело тела. — А вот так?
Звон клинков, резкий выпад, холодный ужас при касании разгоряченного тела отточенной сталью, и камзол распорот на правом плече. Но опять ни капли крови.
— Мы могли все закончить достаточно мирно, — холодно процедил Белометти, — но вы желаете моей смерти, синьор. Поэтому я прошу прощения за все дурное, что причинил вам. Будьте добрым христианином.
— Прощения? — с трудом поспевая
— Вы прощаете меня? — продолжая наступать, спросил венецианец. Его зеленоватые глаза хищно сузились, их взгляд показался Ридольфо взглядом палача, оценивающего жертву. О, как бы он хотел сам так смотреть на Джакомо!
— Нет!
Неужели Белометти не знает усталости? Или у него железные икры и мертвая хватка — рукоять шпаги словно приросла к руке? Где он научился так дьявольски искусно владеть клинком?
— Нет? Жаль! И все же простите меня, Ридольфо. И… прощайте!
Альчиде и Лацио давно перестали фехтовать. Они, как зачарованные, следили, за поединком, напрочь забыв о недавней вражде. Да и была ли она между ними?
Клинок венецианца начал все чаще мелькать перед глазами Ридольфо, и тот уже никак не поспевал защищаться, все больше и больше поддаваясь паническому страху. Если раньше он шутя делал с противниками все, что ему заблагорассудится, то сейчас с ним играли так, как сытый кот играет с несчастной мышкой. А ведь совсем недавно грезилась легкая победа в очередной дуэли, и грудь распирало тщеславное желание проучить Белометти, заставив навсегда окаменеть его острый язык.
Белометти отступил, давая Ридольфо возможность немного отдышаться. И тот воспользовался этим, чтобы перехватить инициативу. Отбив клинок венецианца, он сделал выпад и почувствовал толчок в грудь — легкий, почти неощутимый. Но ноги вдруг подкосились, в глазах потемнело, шпага выпала из ослабевшей руки. Ридольфо словно споткнулся и мягко осел на землю.
— Помилуй мя… — Белометти гнусаво пропел первые слова поминальной молитвы и обернулся к изумленным Альчиде и Лацио. — Вы закончили, синьоры?
— Да, — быстро ответил Лацио.
— В таком случае, синьор, вы примете мои извинения или хотите скрестить со мной шпаги?
— Я принимаю ваши извинения, синьор Белометти, — не сумев скрыть вздох облегчения, церемонно поклонился Лацио.
— Надеюсь, мы станем добрыми друзьями. — Ласково улыбнувшись, Джакомо протянул ему руку.
Обменявшись рукопожатием с венецианцем, Лацио подошел к телу Ридольфо, опустился на колени и перевернул его на спину. На него глянули остановившиеся глаза на побелевшем лице. Из угла рта сочилась тонкая струйка крови, а на груди темнело маленькое бурое пятнышко.
— Прямо в сердце, — прошептал Лацио.
— Вы возьмете на себя горькую обязанность сообщить его семье? — застегивая камзол, спросил Джакомо.
— Да, но…
— Но? — недоуменно поднял брови венецианец.
— Семья да Камерино, — начал Лацио и замялся. — Не знаю,
— Они славятся дурным нравом и мстительностью, — закончил за него Альчиде. — Ридольфо был известным забиякой и дуэлянтом. Поэтому я изрядно поволновался за вас.
— Пустое, — пренебрежительно отмахнулся Белометти. — Мы вполне могли мирно разойтись, если бы он не жаждал моей крови. Но поймите меня правильно, синьоры, я не могу сам сообщать близким Ридольфо, что заколол его в поединке.
— Не в этом дело, — поднимаясь с колен, сказал Лацио. — Думаю, вам лучше всего сегодня же покинуть Рим. Да Камерино способны на все, и семья их многочисленна.
— Вот как, — с сожалением причмокнул губами венецианец. — К несчастью, мой отъезд зависит не только от меня. Тем не менее, я признателен вам за предупреждение. Как говорили древние, кто предупрежден, тот не побежден. До свидания, синьоры! Дела вынуждают меня вернуться в Рим как можно скорее.
Перекрестившись, он поклонился телу, сделал прощальный жест и неслышно исчез в кустах.
Лацио проводил его взглядом и обернулся к недавнему противнику:
— Послушайте, Альчиде, вне сомнения, синьор Белометти человек ловкий, однако я действительно за него опасаюсь.
— Чего? Мстительности да Камерино? Да, по всей вероятности, вам не удастся скрыть, кто убил их родственника. Впрочем, лучше предоставим выпутываться из этой истории самому Белометти. Поверьте, он не только ловкий, но и весьма опасный человек.
— Я это успел заметить, — вздохнул Лацио. — Мне не хотелось бы иметь его в числе своих врагов.
— Что до меня, — Альчиде нахлобучил шляпу, — то я сегодня же уезжаю, чтобы переждать недельку-другую где-нибудь в сельской глуши. Прощайте, синьор Лацио! Как только я доберусь до таверны, где мы оставили слуг, тотчас пришлю их вам на помощь.
Он взял шпагу под мышку, быстро зашагал к аллее и вскоре выбрался на проезжую дорогу.
Оставшись один, Лацио прикрыл тело Ридольфо плащом и в ожидании слуг принялся расхаживать по поляне, размышляя о том, чем, в конце концов, закончится сегодняшняя дуэль для заезжего венецианца.
Во второй половине того же дня синьор Белометти появился на узкой улочке неподалеку от церкви Санта Тринита деи Монте. Утренний траурный наряд он сменил на белую кружевную рубашку и светло-желтый камзол, расшитый серебром. На голове его красовалась белая шляпа с пером, а у бедра висела длинная шпага. Стараясь держаться на теневой стороне улицы, он отыскал нужный ему дом и постучал в калитку глухих ворот висевшим на медной цепочке изящным молотком.
Гостя ждали: калитка немедленно распахнулась, и, шагнув через порог, Белометти очутился в прохладном дворике, окруженном крытой галереей. Среди кустов роскошных роз тихо журчали струи мраморного фонтана. Казалось, здесь не властна удушающая жара, царившая в вечном городе.