Дикое поле
Шрифт:
– Во, Котяра разошёлся! Гляди, как шерсть дыбом встала! – восторженно заорал Семён.
– Эй, Дёмка! Вдарь ему, чтоб с него карты посыпались! – веселился другой казак.
Чем глубже наш герой погружался в боевой транс, тем сильней менялся звук самого боя, звон железа стал тоньше, чище и чаще, а иногда и вовсе превращался в шелест, потому как умелый фехтовальщик перестал бить по клинку противника, а скользящими движениями лишь менял траекторию ударов и не останавливаясь, переходил в контратаку. Такая техника боя была возможна благодаря полному слиянию со своим оружием, как будто не сталью, а рукой, он касался сабли противника, плавно
– Пырни его! Пырни! – снова раздалось в толпе.
– Нихай тоже кровью умоется!
Валет рубился по простому, он не владел такими изысками фехтования как Демид, и старался компенсировать это скоростью и натиском, осыпая противника сериями ударов сверху, снизу, сбоку, по ногам, делая выпады в грудь, пытаясь пырнуть, как уже не раз советовали из толпы. Неопытному человеку со стороны могло бы даже показаться что Валет побеждает, настолько яростны были его атаки, однако всем окружающим уже было ясно чем закончится поединок. Когда каторжанин сделал очередной выпад, Демид каким-то змеиным движением сабли проскользил вдоль его клинка и упёрся остриём ему под ребра, чуть было его не поранив, благо сабля была тупая.
– Я ж говорил пырять надо! – не унимался тот же голос.
– Да найди ты себе уже бабу, родной! Её и будешь пырять! – задорно ответил ему кто-то.
Толпа взорвалась хохотом, а когда все утихло, послышались уважительные замечания:
– А знатно Котяра бьётся.
– Лютого наука.
– Мастерство не пропьёшь.
– И дурманом не прожрёшь!
Как зачарованный стоял Демид, обливаясь потом и глупо улыбаясь. Как пение райских птиц, слушал он грубые комплименты казаков.
«Так вот почему Валет в начале сказал ”не прибедняйся“», – пришла в голову запоздалая мысль.
Пожалуй, такого восторга он ещё никогда не испытывал, даже когда нашёл ту счастливую печатку, давшую ему путёвку в этот мир, а ведь он здесь только с неделю, то ли ещё будет…
С этого дня наш герой стал регулярно практиковать сабельный бой, но только уже не на кругу со сверстниками, как оказалось среди молодёжи ему равных нет, а дома, с батей, чему тот был душевно рад. В искусстве фехтования Лютый вообще на всем хуторе был номер один, а Демид, как его наследник, соответственно держал лидерство в премьер-лиге, хотя и среди матёрых казаков мало кто мог бы соперничать с ним, разве что Чига, о его мастерстве Игнат высказывался очень уважительно.
– Этому делу, – рассказывал он, указывая взглядом на саблю, – Меня отец научил, рубка у нас по наследству передаётся, а род наш ведётся ещё со времен Батыя, слыхал о таком?
– Слыхал, – ответил Демид, внутренне усмехнувшись и подумав: «Да ещё побольше тебя слыхал, сколько книг было прочитано об этом знаменитом завоевателе и о его ещё более знаменитом дедушке».
К слову сказать, Лютый был человек грамотный и тоже очень любил читать, это было ещё одна его особенность, выделявшая его на фоне местного контингента. У него даже имелись целых три книги, которые он по многу раз перечитывал. Это был какой-то совсем древний, истрепавшийся богослов, по которому
Благо на дворе была эпоха просвещения, и в стране уже появилось много издательств, которые переводили на русский язык самые известные произведения зарубежных авторов, правда большинство книг все ещё печаталось за границей.
«Эх, – думал наш герой, – ещё совсем немного не дожил Игнат до расцвета русской литературы. Уже лет через пятьдесят будут вовсю греметь Пушкин и Гоголь – два близких друга, два великих гения, заложивших основательный фундамент для будущих писателей и поэтов. Эти два товарища не только дали мощный толчок для грядущих поколений, но и до сих пор остались непревзойденными, про таких как они говорят “поцелованные богом“».
Не даром в самом центре Петербурга стоит памятник Николаю Васильевичу, если представить всех великих русских писателей как звёзды на небе, то Гоголь это будет полная Луна, которая никогда не угаснет. Многие известные авторы, например такие как Булгаков и Толстой, признавали что именно этот великий мастер вдохновлял их на литературные подвиги. Да и сам автор этих строк, как уже наверное догадался читатель, тоже считает себя учеником Николая Васильевича. В общем, если бы Игнат Котов имел возможность прочесть «Тараса Бульбу», а тем более «Мертвые души», то уже навсегда позабыл бы про какого-то там Вольтера и Овидия.
– Так вот предок наш, – продолжил Лютый, даже не догадываясь какие масштабные мысли сейчас в голове у его сына, – Был в то время летописцем, то была редкость великая, если даже щас, спустя почти пять веков, на всем хуторе читать умеем только ты, да я, да мы с тобой! Когда пришёл на Русь хан Батый, то наш пращур, имя его не сохранилось, сначала повоевал против него, а потом и сам попал в его войска. Татары так делали, отбирали рекрутов в завоеванных странах и отправляли их сражаться против других народов…
– Да знаю, знаю, – перебил его Демид, – Что там про предка?
Игнат недоверчиво на него покосился, но ничего не спросил и продолжил дальше:
– Пришлось ему побывать и повоевать в разных местах, и в Азии и на Кавказе и даже в Европе, вот где-то там, у кого-то он и перенял искусство боя на саблях, которое до сих пор у нас в роду передаётся. И с этого самого предка все казаки нашей линии обучаются грамоте. А что в нашем роду было до него, то неведомо. Хотя все мы от Бога свой род ведём, – немного помолчав, добавил он.
Помимо ежедневных занятий по фехтованию, отец показал Демиду ещё одну практику, которая позволяла отработать удары клинка до совершенства.
Поглубже в землю втыкался деревянный прут, а на торчащий конец вешалась шапка, так вот нужно было так этот прут перерубить, чтобы шапка не отлетала в сторону и вообще не упала на землю, а просто опустилась на уровень ниже, на тот обрубок что остался после удара, и сам кусок прута должен был упасть вертикально вниз, желательно воткнувшись в землю. Для этого удар должен был быть неимоверной силы и скорости, наносился он снизу вверх, под углом. Впрочем эта практика уже не была семейной привилегией, так учились все казаки.