Дикое сердце ветра
Шрифт:
Ривини только сейчас понял - что-то не так. Ни привычных оваций, ни возмущенных криков конкурентов. Он обеими руками уцепился за поручень, ожидая, что ему помогут спуститься. Но никто не спешил подать руку. От подмешанных в питье снадобий кружилась голова.
"Совсем плох старик", - заключил Габриель Мидару и коснулся кончиками пальцев локтя Орландо. "Пора!". Но Жисас не успел встать, как к трибуне метнулся Марминар. Тишину, повисшую в зале, можно было колоть ледорубом и обкладывать ею ящики со свежей рыбой.
Золоченое платто начальника Управления Мореходством
– Я возмущен!
– тут же оглушающее громко провозгласил Марминар.
– Нет, даже не возмущен. Я в ужасе. Неужели этот достойный человек первый и пока единственный, кто нашел в себе смелость открыто заявить о том, что творится с молчаливого согласия адмирала Фегинзара? Я столько лет ждал понимания от вас! Наконец-то я вознагражден! Давайте поаплодируем господину Ривини - честному борцу за прогресс человечества и гатуров! Ведь, прогресс у нас возможен только совместный!
Габриель даже ущипнул себя. Гатур обвиняет собственных сородичей, причем открыто?! Обалдеть! Что с ними сделает Фегинзар?
Орландо возмущенно ерзал на кресле. Ну да, в кои-то веки подбросил идею своему хозяину, а тут такой провал. И успех снова празднуют оппоненты. Теперь все до единого уверены - странная сокрушительная речь - заказ самого мятежного Марминара. Габриель был готов биться головой об дверной косяк от обиды. Но неразумное желание вскоре прошло. Сам виноват. Что-то упустил.
Интересно, когда и как на это отреагирует Фегинзар? Он существо жестокое, но разумное. Наказание будет показательным, страшным. Пожалуй, произошедшее сегодня даже к лучшему. Партия "Добрых перемен" останется незапятнанной, когда полетят головы. А они полетят очень скоро.
По возвращению в редакцию газеты, Мидару быстро накидал статью, не преминув встать на защиту позиции адмирала. К шести вечера, когда текст был готов для подачи в номер, его осведомители сообщили новость, от которой Габриель на несколько мгновений онемел.
Фегинзар уже неделю, как в коме после покушения. И если выползет с того света (или как это у гатуров называется), исполнять свои обязанности окажется не в состоянии. Все адмиральские полномочия подсуетился захватить Марминар.
От бессилия перед стремительно изменившейся ситуацией Габриель скомкал текст статьи и метким броском отправил его в корзину. Надо подумать. Его партия обязана отреагировать на произошедшее. Только как? Надо спешить. У Жисаса завтра важная пресс-конференция…
Жисас… Пойди он работать по специальности - стал бы адвокатом средней руки с уютной конторой на тихой улочке. Красивой стерве-секретарше он изменял бы с собственной невзрачной, но целеустремленной женой. Дети его выросли бы оболтусами, считавшими папашу первым неудачником во Вселенной. Даже их визгливая беспородная собачонка презирала бы безразличного к ней главу семейства и мстила бы за нелюбовь, нещадно грызя обувь…
Но такое недоразумение в жизни Жисаса не случилось. И хотя маяк отцовского наследства не указывал ему путь, как старшим братьям,
Избавившись от пьянства, Орландо Жисас словно помолодел лет на пятнадцать. Лицо его еще более округлилось, в теле появилась позабытая легкость. Красноречия прибавилось… Он по-прежнему пил на всех мероприятиях, только теперь вино казалось ему безобидней воды, а разум оставался ясным и чистым.
Что сотворил с лидером партии "Добрых перемен" молчаливый тип с выразительными голубыми глазами, которого притащил Габри, оставалось загадкой. Орландо слышал про лекарей, исцелявших без медикаментов, но никогда не видел их в действии до сего момента, слишком уж дорогими были их услуги.
Через неделю после лечения Жисас заметил, как стал куда более избирательно относиться к женщинам. Появилась масса свободного времени. Чтобы занять себя, Орландо погрузился в политику. Вернее, до сего момента он барахтался на поверхности под чутким руководством Габри, в котором человеческого было меньше, чем в гатурах. Только холодный расчет.
За срок меньше полмесяца Орландо обзавелся десятком весьма влиятельных друзей, которым нисколько не доверял, но считал главным достижением своей самостоятельности. Он не питал иллюзий насчет собственной успешности, откажись он выполнять приказы Мидару. Но даже тень свободы ему была необходима.
В это утро Жисасу предстояло завести еще одного такого "друга". Тот вплыл в кабинет главы партии "Добрых перемен" без предупреждения секретаря. Орландо даже почудилось, будто из-за двери к незнакомцу в безмолвном порыве потянулись серые щупальца дождя.
Плащ гостя блестел от капель. Глубокий капюшон не позволял разглядеть лицо. Но и так было ясно - вошедший не человек. На миг Орландо испугался: гатур не станет церемониться. Уж если он явился, значит, предложит нечто важное, и решение следует принимать быстро. Но как это сделать без Габри? Потом Жисас приосанился, он все-таки официальный лидер. Должен же он сделать что-нибудь значимое!
Гатур, казалось, прочел внутренний колебания Жисаса и только сейчас сподобился откинуть капюшон, открывая очень узкое длинное лицо с безобразно глубокими с человеческой точки зрения, вытянутыми к вискам глазами. Белые волосы (язык не повернулся бы назвать это шерстью) были тщательно завиты и уложены вокруг гребня.
– Не думал, что вы аскет, - голос незнакомца был низким, надтреснутым.
– Вам не нравится мое убежище?
– копируя тон гостя, поинтересовался политик.
– Скорее удивляет.
Гатур сел напротив и уставился на Жисаса. Тот отвел глаза.
– В вашей администрации работают пятеро представителей нашего племени. Значит, вредные предрассудки вам чужды.
– А что это такое?
– невинно поинтересовался Орландо, развалившись в кресле.
Гатур улыбнулся. Человек внутренне содрогнулся, но выдержка политика не позволила ему проявить свои эмоции.