Дикое животное и человек
Шрифт:
Но самый надежный способ — это коровы. Да, коровы, представьте себе! Если разбушевавшийся бык так и не желает покинуть арену, туда запускают одновременно шесть или семь коров со звенящими колокольчиками на шее. Они окружают вояку со всех сторон, и поскольку стадное чувство сильнее всякого желания подраться, то вскоре наш герой уже мирно топает вслед за остальными к выходу, точно так же как у себя дома он возвращается с пастбища в свой хлев.
Глава XXVIII. Гризли истреблены, бурые — распроданы
Великий дух Маниту создал гризли раньше, чем людей
•
А Гуласс, оказывается, не умер Ухо придется пришить!
«Старичина Мозес»
•
Под Бонном отлавливали медведей для римских гладиаторов
•
Война из-за гербового медведя
•
Наполеон увез не только казну, но и медведей
•
Граждане туристы! Не превращайте медведей в попрошаек!
•
Разве нельзя заселить ими снова Альпы?
Когда Великий дух Маниту уже вдоволь настранствовался по свету, он решил заселить Землю животными. Он взял свой длинный посох, отломил нижний его конец и раскрошил в мелкие щепки, которые затем бросил в воду. Из них получились рыбы. Потом он сорвал несколько листьев с дерева, положил на ладонь и сдунул. Из них получились птицы. Среднюю часть своего посоха он разломал на крупные и мелкие куски, и они побежали, поскакали и поползли в разные стороны: из них получилось всякое зверье. Под конец у него остался в руках лишь круглый набалдашник. Великий дух поразмыслил, что бы такое из него сотворить? И наконец решил превратить его в существо, которое должно быть мощнее и умнее всех остальных. Им и стал медведь-гризли. Он сразу сделался таким сильным и агрессивным, что самому Маниту пришлось спасаться от него на вершину горы Схаста.
В те времена медведи-гризли ходили еще выпрямившись во весь рост на двух ногах, как позднее люди, а добычу свою не рвали клыками и когтями, а убивали дубинками. Так во всяком случае рассказывают индейцы племени схаста.
Великому духу так понравилось жить на обитаемой теперь Земле, что он привез с неба все свое семейство и поселился на горе Схаста. Гора эта напоминала огромный, остроконечный виг-рам, и Мониту разжигал в ней для своего семейства огонь. И точно так же как над индейскими вигвамами, над ее вершиной днем курился дымок, а по ночам плясали огненные искры.
В один прекрасный весенний день младшая из дочерей Мани-ту, нежная рыжеволосая девушка, побежала одна в лес. Дул теплый ветер, и дочке Великого духа не хотелось возвращаться домой. Она шла и шла, пока к вечеру не заблудилась.
Возвращаясь домой с охоты, папаша-гризли нашел под кустом спящее рыжеволосое и белокожее дитя богов. Он принес свою находку жене, и та решила воспитать найденыша вместе с собственными детьми. Так и произошло. Маленькая дочь Великого духа выросла совместно с медвежатами, а когда все они повзрослели, мамаша-гризли выдала свою приемную дочку за одного из своих сыновей. Медведи, которые тогда еще умели говорить, съехались со всей округи на свадьбу. Дети, родившиеся затем от этой неравной пары, — а их было видимо-невидимо — отчасти походили на Великого духа, а отчасти на медведя-гриз-ли. Кожа у них была красноватой и безволосой, как у их матери, а волосы на голове были черными, как шерсть гризли, и вырастали очень длинными. Они были сильными и смелыми, как их отец, но обладали умом своего деда, Великого духа. Так произошли краснокожие люди — первые индейцы.
Когда старая медведица, приемная мать, много лет спустя уже лежала на смертном одре и почувствовала, что близок конец, ее стала терзать совесть. Она послала гонца к Великому духу, чтобы тот открыл ему секрет, где живет его пропавшая без вести дочка. Услыхав правду, Маниту пришел в такую ярость, что рванулся как безумный вниз с горы: да сих пор еще можно увидеть, каким ободранным, прямо вспаханным, выглядит ее южный склон- Настигнув медведей-гризли, Маниту ударом молнии убил старую медведицу. А за то что- гризли осмелились создать новые живые существа на Земле, хотя это положена одному лишь ему» Великому духу„он наказал их. Им пришлось расстаться со своими, дубинками, которыми они прежде убивали добычу и впредь им разрешалось пользоваться одними лишь клыками и когтями; кроме того, они лишились, дара речи. Маниту сломил их гордыню и заставил припасть к Земле. Такими они и остались: с тех пор им приходится бегать только на четвереньках. Лишь в случае, крайней опасности, когда кому-нибудь из медведей угрожает смерть, он может подняться на дыбы. Так что в свой последний, смертный час гризли поднимается на задние лапы и стоит так, как стояли, его предки и сам Маннту Великий дух.
И тем не менее огромные медведи, еще долго- оставались страшными владыками Северной Америки, обожествляемыми индейцами. И на самом деле, подумайте только, каким надо обладать мужеством, чтобы с одним лишь каменным топором в руках пли со стрелами с каменными наконечниками выходить против такого мощного и свирепого зверя! Пусть даже вшестером или ввосьмером — все равно страшно! Ведь медведи-гризли считали себя равными с людьми и при встрече не желали уступали им дорогу.
Это пришлось испытать на себе и первым белым, появившимся на континенте. Со своими кремневыми ружьями, свинцовыми пулями и вечно сырым порохом они не слишком-то превосходили силами медведей и индейцев. Наоборот, тогда считалось, что индейцы способны «одной стрелой пронзить самку бизона, да еще и спрятавшегося за ней теленка в придачу». Пока первая стрела звенит в воздухе, тетива уже спускает вторую, а отдельные стрелки ухитрялись выпустить подряд восемь стрел, до того как первая коснется земли…
Первым белым, которому удалось увидеть своими глазами медведя-гризли и описать его, был некто Генри Келси. По-видимому, он был парнем что надо. Четырнадцатилетним нищим мальчишкой он перебрался из Англии в Канаду и нанялся учеником в «Компанию Гудзонова залива по продаже пушнины». Он быстро нашел общий язык с индейцами, и отношения у него с ними сложились лучше, чем с белыми. Вскоре он ушел с ними вместе в прерии и пропадал там два года, кочуя со стойбищами краснокожих. За это время он не только досконально ознакомился с канадскими прериями и бизонами, но, как он писал в 1691 году, «видел медведей больше белых, но не белых, не черных, а серебристых, как наши английские кролики». Двадцатый годами позже он стал британским управляющим «Кампаний Гудзонова залива».
Еще сто лет спустя в отдельных районах Америки бывало не совсем ясно, кто кого преследует: кто, собственно говоря, охотник, а кто дичь? Один капитан, по фамилии Леви, курсировавший весной 1805 года по верхнему течению Миссури, сообщал потом; что ему и его спутникам все время приходилось спасаться от огромных медведей. Один подранок преследовал капитана несколько десятков метров, и только потому, что он был ранений ослабел, у охотника оказалось время перезарядить свое ружье и еще дважды пальнуть в разъяренного зверя. А двумя днями позже один из спутников капитана с диким криком выбежал из леса на берег и успел еще в последнюю минуту прыгнуть в лодку: за ним гнался гризли. В другого такого медведя несколько дней спустя палили сразу шесть охотников одновременно. Несмотря на то что четверо из них попали, зверь в бешенстве, широко разинув пасть, бросился на своих обидчиков. Двое дрогнули и кинулись к лодкам, но четверо других перезарядили ружья и снова выстрелили в раненого зверя. Но и им под конец пришлось побросать свои ружья и прыгнуть в воду. К такому способу не раз приходилось прибегать медвежатникам во время той знаменательной поездки.
Когда мне не так давно довелось побывать в верхнем течении Миссури, по берегам которой сейчас выросло множество ферм, поселков, городишек и даже больших городов, у меня никак не укладывалось в голове, что здесь только каких-нибудь сто лет назад бродили медведи и охотились индейцы.
Известен случай, когда в 1923 году некто Хуг Гуласс ранил крупного медведя-гризли, который погнался за ним. Человек едва успел ухватиться за нижний сук дерева, но подтянуться не успел — медведь стащил его вниз и стал терзать. Товарищи Гуласса подбежали к месту происшествия, но никак не могли выстрелить, потому что неминуемо попали бы и в человека. Когда медведь наконец отпустил свою жертву и повернулся, чтобы уйти, двое или трое немедленно в него выстрелили. Тогда он с новой силой набросился на несчастного Гуласса. Это повторилось трижды, пока чудовище не рухнуло замертво.
Гуласс был еще жив, но так искусан и переломан, что его нельзя было тронуть с места. Тогда спутники перевязали его как могли и, посовещавшись, приняли решение оставить его на месте. Майор Генри, возглавлявший отряд, спросил, кто согласен добровольно остаться дежурить возле раненого, пока не пришлют подмогу. Если учесть, что в округе обитали враждебно настроенные индейцы, уж не говоря о медведях, это было небезопасное предложение. После долгого тягостного молчания один парень наконец вызвался остаться. Звали его Джим Бриджер, и был он очень молод и отважен. За особое вознаграждение с ним согласился остаться еще и некий Фитцжеральд. Джим Бриджер позже стал одним из самых известных землепроходцев. Он сам рассказал впоследствии, как они тогда провели пять томительных дней возле умирающего, но никаких признаков ни ухудшения, ни улучшения его состояния не наступило. Поэтому они решили, что дело безнадежное и, забрав его ружье, лошадь и все пожитки, отправились догонять своих. Прибыв в форт, они рассказали, что Гуласс умер и они его захоронили.