Дикое животное и человек

Гржимек Бернхард

Как выглядит токующий глухарь, у нас в стране знают многие, потому что их охотно изображают на картинках и в виде пропыленных чучел вешают у себя дома над диваном. В то же время я готов биться об заклад, что из 63 миллионов жителей Западной Германии живого глухаря видели в своей жизни не более 10 тысяч, и думаю, что не ошибусь, если скажу, что девять из десяти охотников тоже его не видели. Объясняется это тем, что зоопарки, как правило, их никогда не экспонируют. Поза токующего глухаря схожа с позой кукарекающего петуха, только глухарь, этот «древний петух», еще умеет распускать свой хвост наподобие широкого веера. Эта сильная, представительная птица с таким острым, мощным клювом часто издает на рассвете удивительно тихое пение; песни глухаря состоят из щелканья и звуков, напоминающих трение точильного камня о металл. Дыхательное горло у глухаря на целую треть длиннее его шеи и поэтому в области зоба делает большую петлю: видимо, подобная конструкция помогает звучанию в унисон. Токование само по себе удовольствие, вероятно, довольно небольшое, требующее к тому же немалого напряжения сил. Так, ручной глухарь, живущий у профессора Мархлевского в Кракове, на первом году своей жизни токовал в течение двух часов в день, а на второй год — уже по четыре часа. На советской опытной ферме молодые глухарята делали первые попытки токовать уже в августе или в начале сентября, то есть в возрасте трех с половиной месяцев, но полностью половозрелыми они становятся только на следующую весну.

Считается, что глухарь на току, издавая свои «точильные звуки», временно глохнет. Подкрадывающийся к нему охотник выжидает именно момента «пения» и в несколько прыжков приближается к своей жертве. Во всяком случае так это описывается в книжках. А вот почему глухарь в такие моменты перестает слышать? На этот счет существует много предположений. Считается, что слуховой канал в этот момент бывает зажат из-за повышенного кровяного давления либо сплющен из-за особого поворота головы птицы. Однако тщательное анатомическое исследование ничего подобного не подтверждает. Скорее всего токующая птица потому почти ничего не слышит, что сама в этот момент издает громкие звуки и притом необычно возбуждена. Как удалось установить с помощью фотографий, у глухаря в таком состоянии и глаза затягиваются третьим веком (или мигательной перепонкой), так что он вдобавок еще ничего и не видит.

И тем не менее свыше дюжины глухарей, токовавших в три часа ночи на заросших елью болотистых островах, внезапно замолкали, как по мановению волшебной палочки, стоило только из темноты донестись глухому крику филина. И как рассказывал один мой знакомый охотник, та же история повторялась и во все последующие ночи. Подобный страх перед филином казался ему сильно преувеличенным и ничем не оправданным, пока однажды наутро он не застиг филина расправлявшимся с токующим глухарем. Филина пристрелили, но глухарь был уже мертв.

У глухарей обычно есть специальные места для токования, куда они слетаются померяться силами. Токуя друг перед другом, они разжигают свои страсти до высокого накала. Когда же во всей округе не находится ни одного соперника, то одиночному глухарю явно не хватает противника, на котором можно было бы сорвать накопившийся гнев. Вот в таких случаях они и нападают на людей, после чего слывут «сумасшедшими». Что же касается нашего зоопарковского глухаря, то у того фамильярность по отношению к людям объясняется просто: мы получили его из Швеции, где он вырос на ферме. Такие прирученные глухари, как правило, на протяжении всей своей жизни рассматривают людей как своих старых знакомых, друзей или соперников.

Надо сказать, что глухарь не больно-то утруждает себя в деле продолжения рода. На его долю достается только привлекать своим искусством токования и брачными танцами самочек в свои владения и спариваться с ними. Вот и все дела. Остальное ложится исключительно на самку. Глухарка высиживает кладку из 6—10 яиц в течение 28–30 дней, причем гнездо устраивает где-нибудь в укромном месте на земле, и никто ее не охраняет. Яйца глухаря размером примерно с куриные. Но, несмотря на свою внешнюю скромность и скрытный образ жизни, глухарки и решительнее и отважнее своих сверкающих опереньем кавалеров. Так, орнитолог Иллка Койвисто в Финляндии проделала следующий опыт. Она пометила 1085 птенцов глухаря метками на крыльях (метить таких птиц ножными кольцами невозможно, потому что толщина ног у взрослого глухаря резко разнится с толщиной ног птенцов). К началу 1963 года 3,2 процента помеченных птиц было снова отловлено. Причем выявилась следующая картина: самцы не часто отваживаются на далекие путешествия — их обнаружили в радиусе одного — четырех километров. Самочки же, наоборот, не побоялись пуститься в путь и были обнаружены за 5 и даже 25 километров от исходного места. Даже самый старый глухарь за целых десять лет не ушел дальше чем на один километр от места маркировки.

Вот, правда, в Швеции однажды подстрелили глухаря, удалившегося на расстояние 38 километров от места выпуска. Из 1895 глухарей, окольцованных в Советском Союзе, 40 были обнаружены в среднем за 2,5 километра от места выпуска; и здесь самое большое расстояние составляло 40 километров. В то время как у Альфреда Брема можно еще прочесть, что глухари зимой «ежедневно проделывают 12–15 километров».

Когда у глухарки появляются птенцы, она способна стать удивительно бесстрашной. Двоих охотников, охотившихся в Лихтенштейнском предгорье Альп и присевших перекусить возле поваленного ствола огромной ели, ожидал сюрприз: после того как они посидели там с полчаса, притом громко переговариваясь и куря, они вдруг обнаружили, что из-под ствола торчат хвостовые перья глухарки. Причем перья шевелились от сидящих под ними птенцов!

«Потеряв дар речи от удивления, — пишет охотник, — мы подождали еще пять минут и, видя, что глухарка не собирается покинуть своего убежища, слегка ткнули ее курительной трубкой. Тут терпение птицы лопнуло, она поняла, что обнаружена, и, словно подстреленная, проскочила у меня между ногами, а за ней по меньшей мере с десяток прелестных коричневато-серых пушистых клубочков. Однако полюбоваться ими нам не пришлось: через пару секунд все они, вместе с мамашей, с поразительной быстротой бесследно исчезли в зарослях кустарника».

В одном из лесных хозяйств ФРГ во время лесопосадки работницы, сажающие сосну, медленно приближались к месту, где находилось глухариное гнездо. Глухарка прочно сидела на гнезде и не сделала ни малейших попыток слететь с него даже тогда, когда девушки приблизились к ней почти вплотную. Не удавалось согнать ее ни криками, ни маханием рук. Тогда одна из наиболее бойких девиц подхватила глухарку на руки и отнесла на некоторое расстояние в сторону. И птица снесла это безропотно, нисколько не сопротивляясь и не вырываясь. Более того, когда девушки уселись завтракать, она подбежала к ним и охотно угощалась хлебом и печеньем, а потом, когда они снова принялись за работу, безмятежно разгуливала между ними все утро. Однако при приближении лесничего птица тотчас же улетела. В бинокль ему было видно, как она сразу же вернулась, как только он ушел. Трижды подряд она исчезала при приближении мужчины и возвращалась, как только девушки оставались одни. К полудню появился еще и глухарь, который принялся токовать и приплясывать вокруг глухарки, не обращая внимания на копающих землю работниц. Звук его голоса походил на звук точильного станка и был слышен на расстоянии 200–300 шагов.

Как-то тому же лесничему рабочие принесли из леса пять свежих глухариных яиц. Он подложил их индейке, и через 30 дней вылупились пять глухарят. Молодые глухари — два самца и три самочки — спали чаще всего на дереве, а их приемная мать, индейка, внизу под деревом или на одной из самых нижних веток. Вскоре глухари начали взлетать и на крышу лесничества, а потом и на крыши домов соседнего городка. Следующей весной все они исчезли в окрестных лесах — сначала самцы, а затем и самки.

У наших детей и внуков останется еще меньше возможности увидеть живого глухаря, чем у моего поколения. Потому что тетеревиных у нас становится с каждым годом все меньше и меньше. В 1964 году во всей ФРГ насчитывалось 6000 глухарей, 14 708 тетеревов и 4120 рябчиков. Во всей Чехословакии в 1961 году было 4029 глухарей, из них почти три четверти в Сло-вакин (не правда ли, удивительно, кому это удалось так. точно подсчитать столь осторожных птиц в лесу?).

Возможно ли еще восстановить постепенно исчезающее поголовье глухарей и другой ценной и редкой пернатой дичи? Это зависит от того, сумеем ли мы вместо «дровяных плантаций», где ели посажены стройными рядами, словно посеянная на освобожденных от сорняков полях рожь, воссоздать снова настоящие, естественные леса. Правда, специалисты лесного, хозяйства часто утешают нас тем, что леса в нашей стране за последние 150 лет стало не меньше, а скорее даже больше. Однако пет особых причин радоваться или гордиться. Потому что там, где прежде был смешанный лес, состоявший из различных пород деревьев, перемежающихся лесными полянами, болотами, прогалинами, пустошами, торфяниками, озерками, там сегодня стоят ровные посадки из одновозрастных дубов, буков и елей. И больше всего из елей, потому что эти деревья и приживаются легче, и растут скорее, да и посадка их обходится дешевле. Несмотря на все возражения, не раз возникавшие по этому поводу за последние годы, упорно продолжают сажать хвойные виды в ущерб лиственным… А ведь такие лесопосадки или «древесные плантации» значительно уязвимее в смысле ветровалов и нападения насекомых-вредителей, чем настоящий лес. Для того, например, чтобы бороться с короедами, совкой сосновой или другими вредителями леса, приходится затрачивать массу денег, хотя, бы для того лишь, чтобы убрать все отмершие и, засохшие деревья, кора которых очень удобна для выплода различных вредителей. Лесничие вынуждены вновь и вновь опрыскивать лесопосадки всяческими ядохимикатами, чтобы сдерживать, размножение вредителей, и уничтожают при этом заодно и муравьев и птиц, которые в естественном лесу прекрасно приспособлены сохранять равновесие в природе.