Дикое животное и человек
Шрифт:
Но Гуласс не умер. Он даже сумел дотащиться до реки, чтобы промыть свои гноящиеся раны, и больше ползком, чем пешком, добрался до форта. Немножко окрепнув, он двинулся вверх по Миссури в поисках тех, кто его так бессовестно покинул.
И он нашел их, представьте! Когда он наконец предстал перед глазами Бриджера, тому почудилось, что перед ним привидение. Но, убедившись, что это живой Гуласс, он понял, что сейчас наступит его, Бриджера, смертный час, и уже увидел, как перед ним открываются врата вечности…
Однако за долгое время, ушедшее на поиски обидчиков, жажда мести у Гуласса значительно поостыла, и острота обиды прошла. Он лишь смерил молодого человека с ног до головы пристальным взглядом и затем сказал:
— Куда вы, тысячу чертей, подевали мое ружье и мою лошадь?
Неподалеку от форта Киова, где спасся злополучный Гуласс, в том же году случилось еще одно неприятное происшествие. На капитана Смита, ведшего под уздцы вьючную лошадь, посреди небольшой поляны внезапно напал гризли. Зверь схватил человека за голову, свалил на землю и разгрыз в щепки рукоятку охотничьего
«Ну ясно, что ни у кого из нас не было никаких медицинских познаний. Один сказал: эй, помоги-ка, подержи-ка его, а другой ответил, почему бы тебе самому не подержать? И так мы топтались вокруг и не знали чего делать. Тогда я спросил у самого капитана, как нам лучше поступить. А тот сказал, чтобы один или двое сбегали за водой, а я, мол, если у меня есть с собой иголка с нитками, пускай вытащу их поскорей, да чтобы живей принимался пришивать ему кожу к голове. Обрезал я ему ножницами волосы и, ей же богу, в первый раз в жизни мне пришлось заниматься подобным делом, давай, верите или нет, зашивать ему раны! Тут выяснилось, что проклятый медведь захватил в свою страшенную пасть почти что всю голову капитана— от левого глаза с одной стороны, до правого уха с другой! Он фактически снял с него скальп, и кожа висела белыми лохмотьями там, где он проехался по черепу своими огромными клычищами. Одно ухо было оторвано и висело лишь на лоскуте кожи… Ну, залатал я его как только мог — он мне все время давал указания, что куда пришивать, — но когда дело дошло до уха, я сказал, что не знаю, что с ним делать, придется ему, дескать, теперь без уха обходиться. А он — нет, нет, попробуй-ка все-таки его как-нибудь присобачить, не бойся. Вот я, значит, и постарался получше приложить его к прежнему месту и пришил как смог. Вот какая история. А потом мы нашли примерно в миле оттуда воду и пошли туда все вместе, и капитан тоже. Там мы немножко передохнули, пока капитан снова был в состоянии сесть на лошадь. Так мы наконец и добрались до нашего лагеря, где и устроили его как только можно лучше. И знаете— ничего, оправился! А мы все получили урок, каков характер у этих медведей-гризли, и, уж поверьте, не скоро о том позабудем».
А я вам в свою очередь скажу, что можно только поражаться, из какого крепкого материала были скроены тогда эти малые — трапперы и землепроходцы…
Но постепенно времена менялись и не в пользу самоуверенных медведей-гризли, властелинов Американского континента. Их ведь когда-то в США жило свыше сотни тысяч. Но с тех пор индейцы успели приобрести сначала железные наконечники для стрел, а затем и огнестрельное оружие, да и вооружение белых становилось все изощреннее и стрелять из него можно было более метко. Пули все глубже проникали в тела животных. Свыше 60.миллионов бизонов, пасшихся в бескрайних прериях, исчезли без следа за какие-нибудь десятки лет.
В 1848 году пять охотников после года пребывания в штате Орегон вернулись с 700 шкурами медведей-гризли.
Чем превосходнее делалось оружие, тем нахальнее стали обходиться люди с прежде столь устрашавшим их противником. Так, в Калифорнии господствовавшие тогда там испанцы упражнялись в том, что окружали медведя верхом на лошадях и набрасывали ему на шею лассо. А один североамериканский морской офицер решил однажды проделать нечто подобное в одиночку-Ему и на самом деле удалось накинуть лассо на одну из медвежьих лап, и он стал тянуть за нее, намереваясь потащить медведя волоком за лошадью. Однако не тут-то было! Лошадь не могла сдвинуться с места даже на сантиметр, словно пришитая. Более того, растерявшийся поначалу медведь пришел в себя, ударил свободной лапой пару раз по натянутому лассо, а затем принялся грызть его зубами и тянуть за него изо всех сил. Лошадь пришлось осадить назад, а затем мишка ее форменным образом потащил за собой, как непослушную собачонку! Под конец офицеру не оставалось другого выхода, как ударом ножа перерубить лассо под громкий хохот местных жителей, следовавших за ним верхом в качестве зрителей.
Пойманных таким способом медведей в южных штатах часто выпускали на арену бороться с быками вместо тореадоров. Медведя привязывали на тяжелую цепь посреди арены так, чтобы у него оставались лишь самые незначительные возможности для передвижения. А быка доводили до такого состояния бешенства, что он кидался на медведя, всаживая ему в ребра свои страшные рога; тот обычно тут же вцеплялся ему зубами в нос и таким способом удерживал от дальнейших попыток напасть. Лежа на спине и цепко удерживая быка зубами за нос, медведь старался обхватить передними лапами его шею, в то время как бык пытался по мере возможности затоптать медведя копытами. Медведь от этого приходил все в большую ярость, злобно тряс быка за нос, и порой ему удавалось в бешеной схватке сбить своего противника с ног. В подобных случаях медведь «срывал» бурные аплодисменты, потому что кровожадная публика уже предвкушала, как медведь сейчас разделается с быком. Зачастую быку удавалось вырваться, подняться снова на ноги и ретироваться, в то время как медведь забирался в вырытую им самим яму зализывать раны. Но такой исход боя не устраивал зрителей. Быка все вновь и вновь натравливали на медведя, пока он наконец окончательно не отказывался от поединка. Тогда организатор «турнира» требовал от публики дополнительно двести долларов, которые ему охотно бросали на арену. После этого выводили свежего быка, и все начиналось сначала. Под конец обоих быков пристреливали, чтобы избавить от ненужных мучений.
А тем временем для медведей-гризли
Во всяком случае на сегодняшний день гризли считаются почти безобидными: 99 из ста никогда не убивают ни скота, ни какую-либо крупную дичь. Правда, случались и исключения. В течение целых 35 лет медведь, получивший кличку Старый Мозес, терроризировал в Колорадо всю округу в радиусе ста километров. Закончились его бесчинства лишь в апреле 1904 года. Считалось, что он зарезал 800 голов крупного рогатого скота, не считая нескольких дюжин телят и мелких домашних животных. Убил медведь и не менее пятерых людей, пытавшихся его пристрелить. Но «людоедом» его никак не назовешь, потому что сам он никогда на людей не нападал, если его не трогали. Некоторые очевидцы рассказывали, что он даже обладал своеобразным чувством юмора, этот Старина Мозес. Не раз он устраивал такие номера: подкрадывался незаметно к лагерю каких-нибудь землемеров или ни о чем не подозревающих путешественников и затем внезапно врывался туда с шумным сопением и ревом. Но ни разу при этом никого не поранил, если в него не пытались выстрелить из ружья. Он вполне удовлетворялся тем, что распугивал всех обитателей лагеря, наслаждаясь зрелищем, как они кидаются врассыпную или карабкаются на деревья, словно стая перепуганных обезьян. Возможно, что он таким способом пытался прогнать непрошеных пришельцев из своих владений. Вполне возможно.
Этот Старина Мозес неизменно оставлял трапперов в дураках, когда они вознамеривались заработать довольно значительную премию, обещанную за его голову. Через натянутые шелковые шнуры, ведущие к самострелам, он просто-напросто перепрыгивал. Мясные приманки, уложенные внутрь траншеи, закрытой сверху деревянными балками, он доставал без труда, вскрывая лапами крепкое деревянное перекрытие и старательно обходя стороной оба входа в траншею, где, конечно же, были установлены массивные капканы.
Мак-Кракен, написавший интересную книгу о медведях-гризли (из которой я почерпнул многие старые истории об этих гигантах американской фауны), утверждает также, что в 1856 году на улицах Сан-Франциско частенько можно было встретить мужчину, за которым, словно собачки, бежали два медведя-гризли. Одного из них, а именно медведицу, владелец ее, живя в лесу, вырастил с самого раннего младенческого возраста. Говорили, что она его якобы впоследствии защищала от других своих диких сородичей. Но однажды она спарилась с проникшим в лагерь самцом гризли и принесла своему владельцу медвежат, совместно с которым их и вырастила. Однако поскольку я в общем-то знаком с медведями и знаю, что такое взрослый медведь-гризли, то считаю всю историю сильно преувеличенной. Тем более что обо всем этом уже писал несколько позже один журналист, а сам «укротитель» выступал со своими медведями в цирке Барнум.
На сегодняшний день в Соединенных Штатах осталось не более 300 медведей-гризли. Больше всего медведей-гигантов, пожалуй, на «краю света», на полуострове Аляска. Спокойнее всего они чувствуют себя на уединенном острове Кадьяк. Там они ведут мирную, без волнений и тревог, жизнь. Отдельные экземпляры, встав на дыбы, достигают роста 3,3 метра. Безусловно, это самые крупные и мощные бурые медведи на всем земном шаре. Уже случалось не раз, что убитый на Кадьяке медведь весил свыше семи центнеров, и тем удивительнее, что новорожденные медвежата весят зачастую всего лишь полфунта. Только раз в году эти громадины, пробавляющиеся в основном вегетарианской пищей — кореньями и травой, становятся настоящими мясоедами. Происходит такое с ними весной, когда лососи начинают подниматься вверх по рекам. Уже тогда, когда невообразимые полчища созревших для икрометания рыб начинают скапливаться в морских бухтах, перед тем как войти в реки, отдельным медведям не терпится, и они заходят в соленую воду, да часто так далеко, что снаружи остается торчать лишь одна голова с ушами. Там они пытаются ловить наиболее крупных рыб лапами или зубами, чаще всего безуспешно. Но как только лососи появляются в реках — = медведи уже все тут как тут. Они бродят вдоль берега или прямо усаживаются на мелководье. Пойманных рыб они выносят в пасти на берег, словно собаки, несущие поноску. Там они кладут их на землю и осторожно снимают сначала с одного бока всю филейную часть, затем с другого. Так что на земле остается лежать один лишь хребет с головой и хвостом.