Диктатор
Шрифт:
И вот, словно в замедленной съемке, на крыльце появляется Олег. С гипсом на руке и низко натянутым на лоб капюшоном, но я все равно узнаю его. Его ровную осанку и высокую фигуру. Его походку и жесткую линию губ. Я не замечаю никого вокруг, кроме него. Ни охрану, ни снующих туда-сюда репортеров. Мое сердце стучит так быстро, что, кажется, вот-вот вырвется из груди. На лице растягивается счастливая улыбка, мне хочется броситься Олегу на шею, почувствовать родные объятия и горячие губы. Я делаю шаг вперёд, но застываю на месте, как прибитая.
Позади него появляется длинноногая
И я оживаю.
Прибираюсь в квартире, выношу наконец-то елку, с которой давно уже осыпались все иголки, закупаю продукты и перебираю одежду. Время от времени подхожу к зеркалу, любуюсь на свой все ещё плоский животик и очень надеюсь на то, что Исаев обрадуется неожиданной новости. Одурманенная счастьем, я позволяю себе быть наивной мечтательницей, забывая о главном: Марина тоже беременна.
Беременная жена либо любовница? Выбор очевиден, правда? И от этого на душе становится безумно горько.
Проходят дни, но Олег не звонит мне. Словно забывает напрочь о моем существовании и нашей уютной студии. Что я его жду. Здесь. В холодной постели. И так сильно жажду его горячих объятий.
Об Олеге напоминают лишь букеты роз, которые приносит курьер в четверг в одно и то же время, словно по расписанию.
Его мобильный молчит. В социальных сетях жены ежедневные посты о том, как она заботится о своём муже и радуется, что он сумел выкарабкаться из больничной койки. А ещё несколько фото, где они обнимаются, стоя у зеркала, и эти снимки разъедают меня изнутри. Я утопаю под жгучей ревностью и обидой. Желаю хоть каких-то объяснений и каждый день, выходя из дома на морозный воздух, в надежде ищу взглядом знакомый силуэт у неизменного черного авто, чтобы услышать едкий комментарий:
— Соскучилась, малышка? А по твоим трусикам и не скажешь.
Но Олега нет. Даже когда я становлюсь на учет, сдаю первые анализы и с нетерпением жду, когда же смогу узнать пол нашего будущего ребенка.
Через две недели я не выдерживаю — нахожу в поисковике номер приемной Исаева и сначала прошу, а потом с угрозами требую связать меня с ним. На что получаю ответ:
— Простите, но Олег Эдуардович не знает никакой Полины. Если хотите, можете записаться к нему на прием, свободное время есть на пятое апреля в двенадцать тридцать, — строго произносит девушка, и я прикрываю глаза, делая глубокий вдох.
— На пятое апреля? — мой голос звучит жалобно, и я с трудом сдерживаю слезы. Обещала ведь себе, что не буду нервничать, но это сильнее меня.
— Да. Записывать вас?
— Нет, спасибо. — Телефон выпадает
Глава 38
Жизнь течёт своим чередом, счастливые парочки на каждом шагу, улыбчивые дети и ожидание весны. Мне удается совладать со своими эмоциями и просто ждать. Ждать, когда Олег вновь постучит в мою дверь и расскажет, почему ушёл без объяснений. Потому что если он и решил вернуться к жене, то это не повод отправлять меня в неизвестность. Заставлять мучиться в догадках, перебирая причины того, что могло так изменить его отношение ко мне.
Я прикидываю, смогу ли устроиться куда-то на работу, теперь надеяться на то, что Исаев будет обеспечивать ребёнка, не стоит, поэтому мне придётся пожертвовать своей жизнью и мечтами ради маленького чуда, которое очень скоро появится на свет. На самом деле мне безумно страшно за наше будущее, я не представляю, как обращаться с младенцами и воспитывать детей без мужчины.
Мне вдруг так сильно захотелось к маме. Прижаться к ней, обнять, услышать родной голос и поведать о своих бедах, что я прямо посреди ночи срываюсь с места и мчу домой.
В темном подъезде, как всегда, воняет мочой и котами. Я задерживаю дыхание, чувствуя, как тошнота подходит к горлу, и, перескакивая через две ступеньки, поднимаюсь на родной пятый этаж.
Родной… Именно сейчас, после того как я прожила почти три месяца в элитной многоэтажке, неимоверно чувствуется контраст с серой и пропитанной грязью пятиэтажкой. Я понимаю, что не могу сюда вернуться, ни за что. Видеть всю жизнь пожелтевший потолок, соседа-алкаша и мусорные баки из окна — совершенно не то, чего я бы желала своему ребёнку. Но если не будет выбора…
Через щель в двери я замечаю яркий свет и понимаю, что мои не спят. Открываю замок своими же ключами и прохожу внутрь, натыкаясь взглядом на заплаканные лица сестры и матери.
— Что случилось? — спрашиваю сдавленным голосом в надежде, что ничего серьёзного не произошло.
Мать с Катькой удивленно вскидывают на меня глаза и синхронно подносят руку к лицу, стирая влагу с глаз.
— Катя беременна, аборт делать поздно, а Слава отказался от ребёнка, — обречённо говорит мама, и грудь сдавливает так, что я не могу сделать ни одного вдоха. Вот они, настоящие мужики — заделали ребёнка и смылись в кусты.
— И что… что вы будете делать? — стараясь не встречаться с ними взглядами, спрашиваю я, снимая обувь и верхнюю одежду.
— Мне предложили взять дополнительные смены, а Катьку удалось устроить ко мне на хлебозавод вахтершей. Посидит до декрета, там и тепло, и обед дают, да и какая-никакая копеечка капать будет. Ничего, доченьки мои, вас вон как-то одна вырастила — и внучка поднимем.
Мне становится безумно жаль мать. Она столько лет работает на износ почти без выходных, и, казалось бы, уже мы должны ей помогать, но прибавляем все больше и больше хлопот.