Диктиона и планета баларов
Шрифт:
— Чтоб Ал мог сбегать по утрам?
— Именно. Очень важный момент в становлении личности ребёнка.
— Тогда наша спальня будет окнами на океан.
— Непременно… Комнаты для гостей будем делать?
— Ну, в свете восстановления отношений с нашей земной роднёй… Не помешает.
— Короче, ты там набросаешь схематично, ладно? А дорабатывают пусть профессионалы, — он приподнялся на локте и заглянул в колыбель. — По-моему, он очень маленький.
— Ему всего четыре месяца, — напомнила я.
— Да, всего четыре… А я стал старше на год.
— А
Кристоф взглянул на меня и вздохнул.
— Ладно, давай поговорим об этом, если хочешь.
— Хочу. Я хочу сказать, что тебе сильно повезло. Мы оба отделались лёгким испугом.
— Ничего себе лёгким…
— Мы могли потерять друг друга. А Алик мог остаться без отца.
— И что я должен был делать? — нахмурился Кристоф.
— Хитрее нужно быть. Уметь выкручиваться…
— Ну, перестань! — отмахнулся он. — Я слишком старомоден на этот счёт и слишком стар, чтоб учиться жить по-новому. Да и как можно обманывать в таких делах? Когда борешься за чьи-то души, нужно всё ставить на карту. Я поставил и выиграл, потому что не солгал ни словом, ни мыслью.
— Тебе повезло.
— Не согласен. Я не знал, что Линна владеет секретом Колодца Забвения, но в нём я не ошибся. Он сделал именно то, что я вправе был от него ожидать. Я подарил ему жизнь и семью, а также то, для чего он пришёл в этот мир. Он мне отплатил той же монетой.
— Ты романтик.
— Это достоинство или недостаток?
— Достоинство, — улыбнулась я.
— Тогда не спорь со мной.
— Я и не спорю, просто я очень испугалась.
— Я тоже… — признался он. — Но всё кончилось хорошо. Пока…
— Почему пока?
— Да потому что снова могут прозвучать трубы…
— Не надо! — запротестовала я. — Не надо о трубах. Лучше уж о Колодце, раз уж ты снял с этой темы табу. Что это было?
— Я не физик, дорогая, и не знаю, как это назвать по-научному, но если говорить коротко и не точно, то с помощью этого колодца древние балары уходили в собственное прошлое. Но возвращались они из него потерянными, поэтому колодец и был закрыт.
— Что значит потерянными?
— Пережившими какое-то страшное потрясение, после которого они утрачивали интерес к жизни.
— Но с нами ничего такого не случилось.
— Конечно, потому что это мы, и потому что наша ситуация существенно отличалась от той, в которую попадали они. Понимаешь, они возвращались в прошлое не для того, чтоб просто посмотреть и вернуться назад. Они шли с какой-то целью, что-то изменить, исправить.
— Петля времени? Но, видимо, не замкнутая, если они не натыкались на себя.
— Умница! — улыбнулся Кристоф. — Расхождение порядка десяти минут за каждый цикл. Но представь себе, этот балар возвращается в прошлое, и что он видит, если уход вглубь времени не слишком значителен?
— Себя… — ответила я, вспомнив женщину в «хамелеоне» и маленького анубиса на дороге посреди диктионского леса.
— Конечно себя. Но это не культурный и разумный землянин, а дремучий и замкнутый на себе балар. Он видит не призрак, не самозванца. Он видит себя, конкурента на своё
— Он делает то, что совсем недавно сделал один земной мальчик, получив идентичного двойника. Он пытается от него избавиться.
— Дети и древние не слишком развитые существа обладают схожей реакцией. Этот балар убивает себя-второго, вернее первого. Но именно это и наносит ему глубокую душевную травму, ибо он не только дремуч, он ещё и суеверен. У него возникает чувство, что он убил себя настоящего и превратился в призрака. В общем, от этого колодца был сплошной вред, и король Эктра закрыл его для всех непосвящённых. Но я думал, что его тайна утрачена, а она, оказывается, хранилась в королевской семье.
— Так в чём же была эта тайна?
— В элементарном расчёте. Ещё в самом начале я узнал, что пространство колодца, если его можно так назвать, разделено на сектора, слои, выводящие в прошлое. В конечном итоге, значение имел угол, под которым тело входит в пространство колодца, и точка вхождения. Теоретически я разобрался во всём…
— Для тебя это было подвигом, — серьёзно заметила я.
— Учитывая мои гуманитарные наклонности и ненависть к точным наукам, безусловно, — без улыбки подтвердил он. — Я выяснил всё, но у меня не было главного: величин углов и точки вхождения. Будь у меня много времени и опыта, я бы, может, ещё мог выяснить это всё экспериментальным путём.
— Не представляю, каким.
— Не будем дискутировать. В данном вопросе я могу и ошибаться. Но у меня не было ни опыта, ни времени.
— И ты решился на самоубийство.
— Опять всё сначала! Но если тебе нравятся громкие фразы, то я решил принести себя в жертву. Не только ради баларов, но прежде всего ради тебя. Покушение было лишь началом, а ждать продолжения я не имел права.
— И чем ты рисковал?
— Очень многим, наверно, — признался он. — Я думал о том, чтоб попытаться войти в колодец под углом, но он оказался очень узким и глубоким.
— Подожди. Выходит так… — я начала чертить пальцем на песке. — Если угол маленький, то уходишь на короткий срок назад. Чем больше угол, тем дальше погружаешься, так?
— Судя по тем манускриптам, что мне удалось отыскать, — да.
— А если уходишь вертикально или под углом, близким к вертикали, то?..
— Не знаю.
— Знаешь… — упавшим голосом возразила я. — Уходишь в прошлое, не смыкающееся с настоящим. То есть в чёрную дыру, где нет ни жизни, ни смерти. А если нет смерти, то нет и перерождения. Ничего нет…
— Я старался не думать об этой возможности, Лора. В конце концов, это только гипотеза… Зачем о таком думать…
Он снова заглянул в колыбель и поправил завязку на распашонке у Алика.
— Я понимаю, что просить тебя об этом бесполезно, — тихо произнесла я, — но пожалуйста, впредь пытайся найти другой выход… если…
— Да пытался я… — пробормотал он. — Но, знаешь, я, пожалуй, буду теперь пытаться с большим рвением. Чтоб не пришлось снова вот так смотреть тебе в глаза, уходя бог знает куда, и думать о том, что никогда не увижу сына.