Дилогия об изгоняющем дьявола
Шрифт:
«Боже, дай нам знамение».
Воскрешение Лазаря ушло в далекое прошлое. Никто из живых не слышал его смеха.
«Почему нет знамения?»
Очень часто Дэмьену хотелось жить в одно время с Христом, видеть его, дотрагиваться до него, смотреть ему в глаза. «О Господь, дай мне увидеть Тебя! Дай мне узнать Тебя! Приди ко мне хотя бы во сне!»
Сильная тоска охватила его.
Каррас сидел за письменным столом и держал ручку. Возможно, не отсутствие времени заставило архиепископа молчать. Видимо, он понял, что вера и любовь неразделимы.
Архиепископ обещал рассмотреть
Он с трудом проснулся в пять часов утра и пошел в часовню «Уэйджел-Холл». Там он достал гостию[4], вернулся в свою комнату и стал молиться.
«Et clamor meus ad te veniat»,— страдальчески шептал он.— «Да приблизится к тебе вопль мой...»
Сосредоточившись, Дэмьен поднял гостию со смутным воспоминанием прежней радости. В этот момент он почувствовал на себе пристальный взгляд, светящийся издалека и несущий в себе давно потерянную любовь.
Священник разломил гостию над потиром.
— В мире я оставляю тебя. Мое смирение я отдаю тебе.— Дэмьен сунул гостию в рот и проглотил вместе с комком отчаяния, застрявшим в горле.
Когда месса была окончена, Каррас тщательно вытер потир и осторожно положил его в портфель. Затем быстро встал и пошел на вокзал. Священник торопился на утренний поезд в Вашингтон и уносил в своем черном чемоданчике боль и страдание.
Глава третья
Ранним утром одиннадцатого апреля Крис вызвала по телефону своего врача в Лос-Анджелесе и попросила его проконсультироваться у известного психиатра относительно Риган.
— Что случилось?
Крис объяснила. На другой день после дня рождения она вдруг заметила резкую перемену в поведении и настроении дочери. Бессонница. Раздражительность. Приступы злости. Она разбрасывала вещи. Кричала без причины. Не ела. Вдобавок ко всему у нее появился избыток энергии. Она постоянно двигалась, бегала, топала ногами, прыгала и ломала вещи. Совсем не занималась уроками.
Выдумала себе несуществующего друга. И совершенно ненормальными способами привлекала к себе внимание.
— Например? — спросил врач.
Во-первых, стук. С тех пор как Крис обследовала чердак, она слышала этот стук еще пару раз. Риган находилась в своей комнате. Когда же Крис входила к ней, стук прекращался. Во-вторых, Риган постоянно «теряла» вещи: то платье, то зубную щетку, то книги, то туфли. Она жаловалась, что кто-то «двигает» ее мебель. В довершение всего утром после вечеринки в Белом доме Крис увидела, что Карл передвигает письменный стол в спальне Риган с середины комнаты на прежнее место. Когда Крис спросила его, что он делает, он повторил свои слова «кто-то шутит» и отказался от дальнейшего обсуждения этого вопроса. Вскоре Риган пожаловалась матери, что ночью, пока она спала, кто-то опять переставил всю ее мебель.
После этого случая все подозрения Крис слились воедино. Стало ясно, что все это делает сама Риган.
— Ты имеешь в виду лунатизм? Она делает все это во сне?
— Нет, Марк. Она делает это вполне сознательно. Чтобы привлечь к себе внимание.
Крис рассказала
— Ну уж у этого может быть вполне реальная основа,— предположил врач.
— Нет, Марк, я не говорю, что кровать тряслась. Я сказала, что она говорит, будто кровать трясется.
— А ты уверена, что кровать не трясется?
— Нет.
— Возможно, это клонические судороги,— пробормотал врач.
— Что-что?
— Температура есть?
— Нет. Ну и что ты думаешь по этому поводу? — спросила Крис.— Вести ее к психиатру?
— Крис, ты говорила про уроки. Как у нее с математикой?
— А почему ты спрашиваешь?
— Ты мне не ответила,— настаивал Марк.
— Ужасно. То есть вдруг неожиданно стало очень плохо.
Марк замычал.
— А почему ты об этом спрашиваешь?
— Это один из признаков синдрома.
— Какого синдрома?
— Ничего серьезного. Но по телефону я не хочу высказывать никаких догадок. У тебя ручка рядом?
Марк хотел посоветовать ей хорошего терапевта в Вашингтоне.
— Марк, а ты не мог бы приехать и осмотреть ее сам?
Крис вспомнила про Джеми. Затянувшаяся инфекция. Врач прописал новый универсальный антибиотик. Выдавая лекарство в аптеке, фармацевт недоверчиво посмотрел на нее: «Не хочу тревожить вас, мэм, но это... Видите ли, это совсем новое лекарство, и некоторые врачи из штата Джорджия считают, что оно вызывает апластическую анемию в...» Джеми. Джеми умер. И с тех пор Крис больше не доверяла врачам. Только Марку. Да и то не сразу, а по истечении многих лет.
— Марк, ну я прошу тебя,— взмолилась она.
— Нет, я не могу. Да ты не волнуйся. Это очень хороший врач. Возьми ручку.
Молчание. Потом:
— Ну ладно.
Крис записала фамилию.
— Пусть осмотрит ее и позвонит мне,— сказал врач.— И забудь о психиатре.
— Ты уверен в этом?
Марк объяснил ей, что обычно все торопятся с выводами и забывают простую вещь: болезнь тела очень часто начинается с нарушения работы мозга.
— Что бы ты сказала,— продолжал он,— если была бы моим врачом, да простит мне Бог, а я бы поведал тебе, что меня мучают головные боли, ночные кошмары, тошнота, бессонница и искры перед глазами. К тому же я постоянно ощущаю беспокойство и неуверенность в работе. Ты бы, конечно, сказала, что я нервнобольной!
— Нашел кого спрашивать, Марк! Я-то уж знаю, что ты сумасшедший!
— А ведь это симптомы опухоли мозга, Крис. Проверь тело. Это во-первых. А там будет видно.
Крис сразу же позвонила терапевту и договорилась о приеме. Времени у нее было достаточно. Съемки закончились, по крайней мере для нее. Бэрк Дэннингс продолжал работать со «вторым составом», снимая второстепенные сцены.
Больница находилась в Арлингтоне. Доктора звали Сэмьюэл Кляйн. Пока раздраженная происходящим Риган нетерпеливо ожидала в смотровой, Кляйн усадил Крис в своем кабинете и выслушал историю болезни девочки. Крис рассказала все. Врач кивал, изредка что-то записывая в блокнот. Когда Крис упомянула трясущуюся кровать, доктор нахмурился. Крис продолжала: