Дилогия «Святоша»
Шрифт:
Время! Вскинула руку. Из раскрытой ладони вылетел огненный шар. Маленький, потому что Амгерд стоял слишком близко, блокируя магию.
Вскрикнув испуганно, отшатнулся Реми. Магический удар попал в окно, вынес его наружу вместе с рамой. До меня донесся звон стекла, упавшего на мостовую, и крики прохожих. Мальчишка, ловко вскочив на подоконник, выпрыгнул в серый сумрак светлого июньского вечера.
Второй этаж, не разобьется!
– Идиоты медлительные! – заорал Амгерд на слуг, наступая на меня, оттесняя от окна. – А ты хороша! И врать горазда! Травница, говоришь?! Но меня своей магией не остановишь… Знаешь, что это за амулет? – стукнул кулаком по груди, где под туникой топорщился заговоренный камень. – Хоро-оший такой амулет! Ни меня, ни сына магия не берет! А кто их сделал, знаешь?! И сколько ему заплатил?!
Ни на один из вопросов у меня не было ответа, но магия, словно скромница-девственница, вновь попыталась исчезнуть при виде наступающего ростовщика.
– Ну же, Исао! – продолжал отец. – Что ты медлишь, сынок?! Хочешь девку – так пойди и возьми девку! Мужик ты или нет?..
Может, Исао и хотел, но испытывал затруднения. Гунрун с визгом повисла на сыне, стараясь задержать, не пустить. Парень покачнулся. Я видела, как, выругавшись, оттолкнул мать, затем поднял руку, чтобы ударить.
– Не-ет! – закричала я. – Нет!
Амулет Амгерда сделал очень и очень искусный маг Я…. Я, кажется, разобралась, как работала эта штука. Она блокировала привычные слои магии, к которым работали Светлые и Темные. Но при виде Исао, замахнувшегося на Гунрун, внутри всколыхнулись детские, полузабытые воспоминания. В них было что-то, связанное с мужчиной, который тоже бил женщину. И эти образы – странные, размытые лица – увлекли меня на самое дно, в глухую Темень, где обитала тяжелая, ленивая, черная магия. Подвластная моим желаниям, безразличная к действию защитного амулета Амгерда.
Плевать она хотела на искусника-мага!
Я уже сталкивалась с подобной магией, чем немало озадачила Сивиссу, и знала, что она дает слишком много, но и не меньше забирает в ответ. В момент, когда Исао ударил свою мать, темный поток вырвался из моих рук. Отбросил в сторону Амгерда. Прошелся по столу, поднимая в воздух блюда, горшки, вертела. Упали и заново вспыхнули свечи. Закричала испуганные слуги. Завыла, запричитала на языке ингархов Гунрун.
Огонь!.. Очистительный огонь, чтобы больше не видеть подобного!
Один из слуг все же кинулся ко мне, но получил горшком по голове. Охнув, упал. Затем, поднимаясь, принялся обтирать с лица горящую липкую смесь. Амгерд… Амгерд увернулся от просвистевшей рядом с головой миски с пирожками, которая врезалась в Исао. Я же вцепилась в книгу, словно она была моим единственным спасением. Знаю, дядя Никлас бы не одобрил, но…
– Свинья! – крикнула Исао. – Какая же ты свинья! Кареш-ша мех!
У меня была хорошая наставница после смерти магини Сивиссы.
– Сын! – раздался встревоженный голос Амгерда. – Исао…
– Он тебе уже не помощник!
Закашляла, почувствовав накатившую тошноту. Низшая магия истощала, забирая все силы без остатка.
– Хрю! Хрю! – послышался обиженный поросячий визг, заставивший Амгерда обернуться.
Я знала, что он увидит. Посреди разгромленного зала, с сорванными гобеленами, остатками еды на полу, жирными следами на обитых деревом стенах, с занявшейся скатертью и горевшими документами – Боги, мне уже не спасти ни письма отца, ни моего паспорта, ни подорожных документов! – на четвереньках стоял его сын. Нет, он не превратился в свинью…
Я подселила к нему духа, животную сущность. Того, кем он, по сути, являлся. Ненадолго. Человеческая ипостась скоро возьмет верх, выкинет пришельца, но парень запомнит эту науку навсегда.
– Ах ты!.. – воскликнул ростовщик.
Дальше – грязное, нехорошее слово. Амгерд схватил блюдо с костями, швырнул в мою сторону. Я едва успела увернуться, но тут получила вторым блюдом по голове. Выдохнула от боли.
– Что медлите, придурки?! Ну же, хватайте!
Хватать было некому. Исао, хрюкая, ползал среди каши и пирогоов. Один из слуг, видимо, впечатленный произошедшим, пятился к выходу, решив со мной не связываться. Второй, получивший горшком по голове, как ни старался, не мог подняться на ноги.
– Все приходится делать самому… – Амгерд наступал. – Знаешь, магичка, а я ведь не хотел убивать тебя! Но после того, что ты натворила – так будет правильнее.
Ударила магией по ростовщику, но волна, с трудом собранная, обошла его стороной. Пронеслась по залу, опрокинула сундук около стены, подняла с пола россыпь пирожков, посыпавшихся на Исао, заставив того обиженно завизжать.
Блюдо с дичью полетело в мою сторону, но я не зевала. Выставила блок, отбила. Амгерд кинул еще одно. О, боги!.. Увернувшись, ринулась к окну. Но тут ростовщик прыгнул, проворно схватив меня за подол. Дернул на себя.
За это получил книгой по лицу. Хороший удар, сильный! Рассекла окованным краем ему кожу на скуле. Второй удар не прошел – он поймал книгу, вырвал ее из рук, отшвырнул в сторону.
Навалился, придавив, прижимая к полу. Схватил за волосы, ударил головой о половицу. Я выдохнула, почувствовав оглушающую боль в затылке. Затем мужчина попытался ударить меня кулаком. Попал в скулу, потому что успела увернуться. Тут Амгерд потянулся к шее.
– Сдохнешь! – пообещал он мне.
Задушить не успел. Новый приступ Тьмы исчерпал последние силы, выпил меня до дна, но в воздух поднялась, закружила мебель. Лавки, кресла… Резной, тяжелый сундук просвистел над головой Амгерда, вынудив его ослабить хватку и наклониться.
– Тварь! – заорал на меня.
Задыхаясь, вновь направила сундук на ростовщика. Вернее, заставила зависнуть в воздухе, после чего с силой обрушила на Амгерда. Приложив ростовщика по голове, сундук с громким стуком покатился по комнате. Хватка ослабла, и я смогла вздохнуть. Как же… Как же хорошо опять дышать!
Воздух со свистом врывался в легкие, пока…
Первыми исчезли звуки. Правда, ненадолго. Затем магия – вся, без остатка, словно ее высосала непонятная, третья сила. В полыхающий дьявольским пламенем Хаос зала ворвалось трое. В черной форме, с красными повязками на руках. Я увидела россыпь звезд на погонах одного из них. Попыталась оттолкнуть с себя оглушенного ростовщика. Исао, повизгивая, ползал по пирожкам, костям и каше.