Дин Рид: трагедия красного ковбоя
Шрифт:
– Я пью за друга нашей страны Дина Рида! – сказала она и залпом осушила бокал с шампанским.
Затем одна из женщин, которая сидела прямо напротив Дина и все это время буквально не сводила с него глаз, обратилась к нему с неожиданной просьбой:
– А вы не могли бы нам спеть?
Юрий перевел этот вопрос Дину, но тот попросил его объяснить женщине, что он приехал сюда без гитары.
– А если мы найдем вам инструмент? – воскликнула в ответ хозяйка дома и, скрывшись в соседнюю комнату, вскоре вернулась назад с гитарой.
И Дину не оставалось ничего другого, как взять в руки инструмент. Несколько минут у него ушло на то,
– Только не «Венсеремос»! – вырвалось из уст полного мужчины, который сидел рядом с женщиной, попросившей Дина спеть.
В комнате повисла напряженная тишина, вызванная бестактностью прозвучавших слов. Дин, который без всякого перевода понял сказанное, в первые мгновения готов был встать со своего места и покинуть эту вечеринку, но все-таки нашел в себе силы не делать этого. В конце концов, пьяная выходка какого-то зажравшегося идиота не должна была бросать тень на всех присутствующих. И Дин сделал вид, что не обратил внимания на этот пьяный выкрик. Тем более что женщина, которая попросила его спеть, назвала свою любимую песню:
– Если можно, «Вчера, когда я был молодым».
И Дин исполнил песню, которую и сам очень любил. Это был ностальгический шлягер, где герой размышлял о бессмысленности прожитой им жизни. Когда отзвучал последний аккорд, в комнате некоторое время сохранялась тишина, после чего грянули аплодисменты. Дин вернул гитару хозяйке, всем своим видом показывая, что на этом его импровизированный концерт закончен. Как ни странно, но никто из присутствующих не выразил вслух сожаления по этому поводу, видимо понимая, что именитый гость пришел сюда не для того, чтобы услаждать слух гостей своим пением. Кто-то снова включил магнитофон, и гости вновь разбились на пары.
– Не сиди как истукан и пригласи свою соседку танцевать, – шепнул на ухо Дину Юрий.
Дин так и сделал. Они станцевали с Галиной один медленный танец, после чего Галина присела на диван и подозвала к себе Юрия.
– Дин что-то пытался мне сказать, но я так ничего и не поняла, – обратилась Галина к Юрию. – У него какие-то проблемы?
– Проблема только одна: он хотел выяснить, можно ли ему купить в Москве квартиру, чтобы не мотаться по гостиницам.
– А ты сам не мог ему в этом помочь? – удивилась Галина.
– Увы, Галина Леонидовна, но я в этом деле бессилен, – развел руками Юрий. – Эту проблему могут решить только фигуры вашего уровня.
– Даже так? – брови Галины вновь взметнулись. – Ну хорошо, я попытаюсь решить эту проблему по своим каналам.
Пообщавшись с Галиной, Юрий вернулся к Дину и передал ему суть разговора с дочерью генсека.
– И если у нее ничего не выгорит, то тогда придется смириться, – в заключение своих слов произнес Юрий.
Увы, но вмешательство в это дело Галины Брежневой ничего не изменило. Спустя несколько дней она позвонила Юрию в его кабинет в здании ЦК ВЛКСМ на улице Богдана Хмельницкого и сообщила:
– Здесь все упирается в большую политику. А в этом деле я отцу не перечу. Но ты передай Дину, что еще не вечер: может быть, чуть погодя ситуация изменится и все само собой образуется.
Но судя по тому, как произносила последние слова Галина, Юрий понял, что она сама не слишком верит в благополучный исход этого дела. Когда Юрий сообщил об этом разговоре Дину, тот нисколько не удивился. К тому времени он уже смирился с тем, что ради большой политики ему придется жертвовать чем-то личным.
Вскоре после наступления нового, 1973 года Дин отправился в Уругвай, куда его лично пригласил первый секретарь ЦК тамошней компартии Родней Арисменди. Цель у Дина была одна – сбор денежных средств в поддержку блока «Народное единство» в Чили. В Уругвае он встретил самую горячую поддержку своим начинаниям, поскольку тамошние коммунисты были солидарны со своими чилийскими товарищами. Ведь то, что произошло в Чили осенью 70-го, дало мощный импульс многим латиноамериканским компартиям, в том числе и уругвайской. До этого их борьба против правящего режима чаще всего оканчивалась безрезультатно. Но после прихода к власти в Чили Альенде в Уругвае тоже начались перемены. В феврале 1971 года коммунисты, социалисты, христианские демократы, а также вышедшие из основных буржуазных партий Уругвая левые группировки объединились в блок «Широкий фронт» на основе единой программы преобразований. На всеобщих выборах в ноябре 1971 года он получил 18,5 % голосов и приобрел 16 из 100 мест в палате депутатов. Впервые после многолетнего существования двухпартийной системы в Уругвае появилась третья влиятельная политическая сила.
Когда Дин находился в Уругвае, ситуация там была неспокойной. 7 февраля президент страны Бардаберри назначил министром обороны генерала Франсесе, надеясь, что с его помощью ситуация в стране стабилизируется. Но вышло иначе. Когда Франсесе попытался сместить со своих постов двух командующих – армии и ВВС, – те подняли восстание. Бунтовщики заняли ряд радио– и телестанций в Монтевидео и потребовали от президента выполнения сразу нескольких требований: отставки Франсесе, большего своего участия в работе правительства и одобрения своей программы, состоящей из 19 пунктов (ликвидация безработицы, инфляции, проведение аграрной реформы и т. д.). В итоге президент согласился на ряд условий военных и учредил Совет национальной безопасности, куда включил и представителей из числа бунтовщиков.
Между тем Дин в эти дни без дела не сидел. 24 февраля он принял участие в фестивале солидарности «Чили – Вьетнам», все средства от которого должны были поступить в фонд помощи прогрессивным силам этих стран. Вьетнам возник здесь не случайно. Дело в том, что именно в начале 1973 года американская интервенция в этой стране, длившаяся больше десяти лет, завершилась. 27 января были подписаны Парижские мирные соглашения, предусматривавшие отказ от иностранного вмешательства в дела Южного Вьетнама. Начался вывод американских войск из этой страны.
Однако война после этого не закончилась, поскольку две противоборствующие стороны – северяне и южане – продолжали вооруженное противостояние. И это несмотря на то, что североамериканское вторжение принесло народам Индокитая неисчислимые бедствия: было убито 4,6 миллиона жителей, ранено и искалечено 5,5 миллиона. В одном Вьетнаме американцы уничтожили 1,9 миллиона человек, 4,5 миллиона ранили, 9 миллионов превратили в беженцев. Американские летчики сбросили на Индокитай 7 миллионов тонн бомб – больше, чем США сбросили на Германию, Японию и их союзников во Второй мировой войне и на Корею в начале 50-х. Потери самих американцев выглядели следующим образом: 58 022 солдата и офицера были убиты, более 300 000 были ранены.