Дин Рид: трагедия красного ковбоя
Шрифт:
– Видишь, и ему его работа доставляет одни разочарования.
– Но он не стал алкоголиком.
– У него закалка другая, а я представитель другого поколения – более инфантильного. Я рефлексирующий интеллигент, как принято сейчас выражаться. Сейчас полстраны таких, как я, а может быть, даже и больше.
– И в чем причина этой рефлексии?
– Я же говорю, в окружающей действительности. В несоответствии провозглашаемых лозунгов и того, что происходит на самом деле. Мы стремительно катимся в пропасть.
– Мы – это кто?
– Страна, дорогой мой, – с
– Последний раз я видел Брежнева живьем осенью 73-го на конгрессе миролюбивых сил, – напомнил другу Дин. – С тех пор я наблюдаю его только по телевизору.
– Тогда поверь словам человека, который периодически видит нашего генсека воочию. Осенью 73-го он был вполне здоров. А через год, в конце 74-го, во время встречи во Владивостоке с президентом Фордом, он пережил инсульт, и с тех пор его здоровье стало стремительно ухудшаться. Он конкретно подсел на психотропные лекарства и выглядит очень плохо: отечное лицо, плохая дикция, нетвердая походка. Он даже работает теперь по два-три часа в день, а остальное время отдыхает. Любимым его занятием теперь стала охота, а не государственные дела. Причем я не против, чтобы он занимался охотой и отдыхал: ради бога! Но уйди ты на пенсию и поставь вместо себя энергичного и толкового руководителя, который начнет что-то стоящее делать. Ведь загубим же страну!
– Почему же Брежнев не хочет оставить свой пост?
– Он, может, и хочет, да его соратники этого не хотят. Их у нас называют «днепропетровской мафией» – это выходцы из его родного города Днепропетровска. Все они присосались к государственной кормушке и понимают, что, если Брежнев уйдет на покой, их безоблачному существованию придет писец. Конец по-нашему. Вот они и заставляют больного Брежнева оставаться на посту. А руководитель из него уже никудышный. Жесткости в нем не было никакой и раньше, а сегодня он и вовсе превратился в доброго Деда Мороза.
– Однако сумел убрать Подгорного и стать еще вдобавок и президентом страны, – напомнил другу Дин события полугодовой давности, когда Брежнев присовокупил к посту генсека и должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР.
– Это ему товарищи по Политбюро помогли, которые Подгорного на дух не переносили. Да еще ситуация в Европе, где еврокоммунисты воду мутят. Вот почему в нашей новой Конституции отныне закреплена ведущая роль компартии. Но ты забыл, что перед Подгорным Брежнев убрал еще и Шелепина, выведя его из Политбюро и отправив руководить пэтэушниками – так у нас называют учеников профессионально-технических училищ (Александр Шелепин был отправлен в отставку в апреле 1975 года. – Ф. Р.).
Как ты помнишь, на Шелепина я возлагал надежды еще тогда, в Грузии. Но ведь он и сейчас еще мог бы пригодиться – ему в этом году исполняется только шестьдесят лет. На фоне Брежнева, которому семьдесят один, он выглядит огурчиком. Между тем из 15 нынешних членов Политбюро восьмерым уже семьдесят лет или близко к этому, а четверым перевалило за шестьдесят. И только троим еще нет шестидесяти, причем самому молодому из них – Григорию Романову – только пятьдесят три года.
– Я смотрю, ты здесь времени зря не теряешь, – засмеялся Дин.
– Да, времени на подобные размышления у меня здесь предостаточно, – согласился с репликой друга Юрий. – Так вот, возвращаясь к нашим баранам. Брежневу уже за семьдесят, а президенту США Картеру только пятьдесят два. Президенту Франции Жискар д’Эстену в этом году будет пятьдесят. Даже во главе ведущих европейских компартий стоят люди моложе Брежнева: испанцу Каррильо сейчас шестьдесят лет, а итальянцу Берлингуэру – всего пятьдесят три года. Ну, бог с ним, с возрастом, ведь иной мужик и в семьдесят лет выглядит молодцом. Вон, моему отцу скоро шестьдесят восемь будет, а он даже после инфаркта может дать фору нам обоим вместе взятым. Однако к Брежневу это как раз и не относится – он болен, и с каждым годом его здоровье только ухудшается.
– Кого же ты видишь его преемником? – поинтересовался Дин.
– Ты зря считаешь, что только я один мечтаю о приходе нового руководителя, – ответил Юрий, вновь взявшись очищать апельсин от остатков кожуры. – Об этом мечтает подавляющая часть населения. Потому что люди тоже устали от лицезрения больного руководителя, про которого по стране ходит куча анекдотов. Вот, кстати, последний. Брежнев приходит на переговоры, а на ногах у него разные ботинки: один черного цвета, другой желтого. Товарищи начинают над ним смеяться, а Брежнев недоумевает: «А чего вы смеетесь, у меня и дома два таких ботинка: один черный, а другой желтый».
Увидев, как Дин прыснул от смеха, Юрий продолжил свою речь:
– Вот видишь, и тебе смешно. Но это смех сквозь слезы. В стране с таким руководителем расшатана идеология, загибается экономика, растет коррупция. О каком движении вперед может идти речь, если эти старые пердуны из Политбюро только и думают, как бы безбедно дожить свой век, а после них хоть трава не расти. Поэтому молодежь у нас все сильнее смотрит в сторону Запада, а взрослое население сплошь спивается.
– Как ты, – едко заметил Дин.
– Да, как я! Причем если люди внизу пьют от безысходности, то я пью от ужаса, поскольку вижу собственными глазами, до какой степени загнивания дошла наша руководящая верхушка. Иной раз даже думаю: неужели сама номенклатура не понимает, что такая ситуация гибельна и для нее самой. В 64-м ей хватило ума сместить Хрущева, а сегодня она палец о палец не ударяет, чтобы отправить в отставку немощного Брежнева.
– Видимо, ваша номенклатура состарилась вместе с Брежневым, – не скрывая сарказма, произнес Дин.