Динамо-машина (сборник)
Шрифт:
– В воши такие полезные качества, что болезнь наповал валит, прямо сразу… – дед говорил так едко, что Вика полностью поверила.
Теперь две проблемы встали перед ней – где достать вошь, потому что сосед своего товара не имел и посоветовать ничего не мог. И вторая – вошь должна быть живая в момент её глотания: ей предстоит, выделив свои полезные качества, умереть внутри больного организма Фомы, иначе никакого эффекта не будет.
Как всё это устроить – Вика не знала. Оставалось только жаловаться подруге. Вика так и сделала.
Подругу звали Лариска.
– Вика, собирайся, мы едем к Брысе! По дороге объясню, почему к ней… – заявила она и уже через пятнадцать минут стояла у дверей Викиной квартиры.
Брыся была когда-то одноклассницей Лариски и Вики, а теперь работала медсестрой в детской больнице. Особой дружбы они с Брысей никогда не имели, но и откровенной недружбы тоже.
– Я у Брыси была на работе один раз, но точно уже не помню, как её искать, – при всей своей худобе Лариска умела ходить очень быстро, да ещё и говорить много и тоже быстро, так что Вика едва-едва за ней поспевала, – но это ничего, найдём.
Перед Викой снова была больница, только детская. Приятного в ней тоже оказалось мало – хорошо только, что здание находилось почти в центре города, да и построено оно было в позапрошлом веке.
– У-гу-гу-гу! – моталось по коридорам с высокими потолками словно отсыревшее эхо.
И совсем это было не у-гу-гу-гу, эхо ещё и всё перевирало – это Лариска спрашивала у проходящей мимо медсестры:
– Скажите, а где тут терапевтическое отделение?
– Какое терапевтическое? – удивилась медсестра, словно впервые слышала это слово. – Кто вам нужен?
Услышав имя Брыси, она малость подумала, а потом снялась с места и, уже удаляясь, махнула рукой:
– Идите во вторую соматику.
Лариска хотела возмутиться невоспитанностью этой медсестры – что она, по-человечески, что ли, ответить не может, но на первой же двери оказалось написано, что там и есть вторая соматика.
Дети носились по коридору, который открылся сразу Вике и Лариске за дверью «второй соматики», как угорелые. У них только что закончился тихий час и полдник. Как ледокол сквозь айсберги, пробиралась между ними Брыся в халате и замысловатом чепчике. Она хватала некоторых детей, встряхивала, громко ругалась, перекрикивая визги и верещание, – Брыся, наверное, хорошо работала.
– Мы что, у них будем искать? – в ужасе спросила Вика у Лариски, пока Брыся узнавала их и подходила ближе, радостно всплескивая руками.
– Паразиты, а не дети, – втолкнув в одну из комнат мальчика, которому, чтобы не упасть из-за этого, пришлось ускориться, сказала Брыся и, весело улыбаясь, подошла к Лариске и Вике. – Какими судьбами, девчонки? Вот уж кого не ждала… Пойдёмте ко мне. Не балуйся, Казаков, я сказала, а то мигом у меня будешь в боксе сидеть. А маме твоей скажу, что у тебя карантин. Понял?
«В боксе сидеть – это страшное наказание, – подумала Вика, увидев, как борзый мальчонка сразу притих и тихонько встал к стеночке. – Бедный Фома…»
– Заходите, тут у нас типа комнаты отдыха, – сказала Брыся и завела Вику с Лариской в крошечный закуток без окна. Дверь она оставила открытой и время от времени выглядывала в коридор.
Минут пять они говорили про жизнь, про то, кто чем занимается, кто и что знает о судьбах других одноклассников, а потом Вика сказала:
– Одним словом, нам нужна вша. Живая. Очень нужна, – и коротко объяснила зачем.
– У вас тут ведь должны быть вшивые дети, помнишь, ты рассказывала? – заглянула Лариска прямо в лицо Брысе, и той ничего не оставалось, как кивнуть:
– Есть. То есть должны быть. Вернее, их не должно быть, но есть… – Вика подумала, что Брыся стесняется, а на самом деле она просто вспоминала что-то. – Погодите, я сейчас…
С этими словами она быстро вышла из комнаты и пропала где-то.
– Неужели это так просто? – удивилась Вика.
– Я ж тебе и говорю – сейчас на подносе принесёт, – Лариска всегда была уверена в успехе.
– Целый поднос, и всё вши, вши?
– Ага.
Но Брыся пришла с пустыми руками – она всего лишь ходила давать таблетки ребёнку.
– Дело в том, что вшивых-то на самом деле у нас полно бывает, – сказала она, когда вернулась.
– Маленькие беспризорники которые или дети бомжей, да? – спросила Вика.
– Да нет, у нормальных, у домашних детей вошки, – спокойно ответила Брыся.
– А родители куда смотрят? – удивилась Лариска.
– Ну, получается, мимо вошек, – развела руками Брыся. – Вы что, такие родители бывают… Когда поступают к нам в больницу с ребёнком, мы их обязательно на педикулёз осматриваем – если ребёнок один ложится, то только ребёнка, а если с мамой – то и того, и другого. Вот они, эти мамы, так против, как будто мы их права человека нарушаем, – скандалят, не даются, одна чуть ли не министру здравоохранения звонить собиралась.
– Ого.
– Да. Пришла, значит, она вот с такой причёской! – Брыся подняла руки и сомкнула их кольцом над головой. – Эдакая фуфочка… Вот именно у неё-то вошки и были. Как разгребла я эту причёску, гульку такую накладную, всё начёсано, лака море – а там вохи: видимо-невидимо! Друг на друге катаются! И у девочки её тоже гнидки нашла… Если вам интересно, конечно, – вдруг остановилась Брыся.
– Конечно, конечно, интересно! – с восторгом воскликнула Лариска, которой только дай послушать что-нибудь эдакое. Но только послушать, в крайнем случае посмотреть, но чтобы с ней что подобное – ни-ни, на это она не согласна.
– А ты нам когда, прямо сейчас наловишь? – До Фомы добираться было почти полтора часа, Вика спешила и волновалась. – Если можно, конечно.
– Ну, пойдёмте в бокс, есть там у меня пациент, как раз в обед поступил. Сидит там как миленький, ждёт обрабатываться… Сейчас, только я порядок наведу и зайду за вами. Посидите. – С этими словами Брыся вышла – и тут же понёсся над детским гвалтом её командный голос.
– Вик, а может, мы не пойдём, пусть она одна наловит, а то вши на нас перепрыгнут? – Лариска неуверенно заёрзала и даже зачесалась.