Динарий кесаря
Шрифт:
Впрочем, Лола тут же подумала, что Елизавета Константиновна и насчет кошелька не забудет, не в тех она еще годах, маразма нет.
– И что же – не нашли тела-то Сережиного? Ведь речка все-таки небольшая, не море…
– Ну что вы! Конечно, нашли, сразу же вожатый прыгнул, да только Сереженька уже захлебнулся, не откачали… Как сейчас помню, позвонили из Вырицы почему-то нам – возможно, родители его на работе были. Мама моя как услышала такую новость, так в обморок у телефона и свалилась. А я не знаю – то ли мне матери «скорую» вызывать, то ли к брату
Спасибо соседи наши тогда помогли, с матерью посидели… Что с Верой было, невесткой, – не передать! А мама так и пролежала в предынфарктном состоянии, без нее мы Сереженьку хоронили… У нас бабушка на Серафимовском кладбище похоронена, вот туда к ней и…
«Чушь какая-то, – подумала Лола, – а кто же тогда тот Сергей Львович Денисов, чьи данные принес Ленька из горзагса?»
Нужно было поскорее связаться с Маркизом. Тут кстати раздалось повизгивание, и Пу И вылез из-под стола – очевидно, пресытился ласками любвеобильной пуделицы.
– Пуишечка, детка, – заворковала Лола, – наверное, мы задержались… Тебе нужно выйти?
Умный Пу И дал понять, что ему срочно, немедленно нужно выйти, иначе он за себя не отвечает. Лола подхватила песика на руки, дала девушке за стойкой хорошие чаевые и сердечно распрощалась со старушкой, выразив надежду на дальнейшие встречи. Дези умильно смотрела на Пу И, но он не реагировал.
– Правильно, нужно держать их в строгости! – назидательно шепнула песику Лола.
Дома они застали злобного и голодного Маркиза. Он тер красные глаза и требовал сочувствия и усиленного питания.
– Ты просто не представляешь, сколько у нас в городе Денисовых! – жаловался он.
– Но не все же Сергеи Львовичи…
– Верно! И не все рождения пятьдесят третьего года. Но того самого, который нам нужен, как раз в базе данных и нет! Думал, там путаница какая-то. Есть Сергей Денисов рождения пятьдесят третьего года, но он не Львович, а Леонтиевич. Есть и один Сергей Львович Денисов, но ему сейчас где-то под восемьдесят, не то это, я проверял.
– А еще есть Сергей Львович рождения пятьдесят третьего года, но он не совсем Денисов! – подхватила Лола.
– Издеваешься! – вскипел Маркиз.
– А хочешь я скажу тебе, где искать нашего Сергея Львовича Денисова? – прищурилась Лола.
– Ну и где, ты узнала?
– На Серафимовском кладбище! Вот!
– Как это? – оторопел Маркиз. – Что он там делает?
– Лежит! В могиле! Потому что бабуля мне совершенно точно сказала, что ее племянник Сереженька Денисов утонул в возрасте одиннадцати лет в речке Оредеж, когда отдыхал летом в пионерлагере под Вырицей.
– Ничего себе ребенок отдохнул!
– Да, Оредеж очень коварная река…
– Что-то я ничего не пойму, – расстроился Маркиз, – давай по порядку рассказывай…
– Если по порядку, то ты точно с голоду помрешь! – злорадно пообещала Лола. – Но историю семьи Ильиных-Остроградских я теперь знаю во всех деталях и подробностях.
– Погоди, ты сначала про Денисова…
– Может быть, бабулька
– Ерунда! – запальчиво воскликнула Лола. – Ты бы видел эту старушку! Будь спокоен, у нее все отлично и с памятью, и с соображением. Скорее мы с тобой что-то перепутаем, чем она.
– Но все-таки проверить нужно. На каком, ты говорила, кладбище похоронен этот ее племянник?
– На Серафимовском, – терпеливо ответила Лола и все же не удержалась от колкости: – Видишь, ты вроде еще молодой, а с памятью у тебя явно не все в порядке. Я только что тебе это говорила, а ты уже забыл.
Леня не нашел достойного ответа и предпочел промолчать. Сказав на прощание коту Аскольду, что оставляют его за старшего в своем маленьком зоопарке, Маркиз и Лола отправились на Серафимовское кладбище.
Если летом кладбища могут производить впечатление пусть печальное, но умиротворяющее, если длинные ряды могил, утопающих в цветах, затененных вековыми деревьями, навевают на живого человека мысли о вечности и спокойную элегическую грусть, то зимой трудно найти картину большего уныния и безысходности. Запорошенные снегом могилы, черные покосившиеся кресты среди сугробов и голых деревьев на самого жизнерадостного человека нагонят чувство безысходности и лютую тоску. Кажется, так и говорят эти заснеженные кресты: и ты будешь сиротливо лежать в такой же мерзлой земле, и никто не придет на твою могилу…
Отгоняя такие безрадостные мысли, Маркиз брел по кое-как расчищенной дорожке к конторе Серафимовского кладбища. Вдалеке тащилась унылая процессия, провожавшая в последний путь кого-то новопреставившегося, – смерть не выбирает времени года, и родственникам покойного приходится идти за его гробом по колено в снегу, с нетерпением ожидая рюмку водки, которую принято выпивать прямо над свежей могилой за упокой души.
Возле кладбищенской конторы стояло несколько сверкающих лаком иномарок, недвусмысленно говоря о высоком достатке здешнего персонала. Маркиз открыл дверь, прошел в жарко натопленную прихожую, оттуда – в кабинет местного начальника. Здесь сидел за письменным столом откормленный мужик с удивительными глазами. Глаза эти смотрели вроде бы на посетителя, но вроде бы и куда-то совсем в другую сторону, создавая у неподготовленного человека ощущение своей полной незначительности и абсолютной неуместности в этом теплом и уютном начальственном кабинете.
– Слушаю вас, – проговорил хозяин кабинета, глядя одновременно и на Маркиза, и вовсе не на него.
– Я хотел бы найти могилу своих родственников. Софья Николаевна Ильина Остроградская, похоронена в 1942-м году, и Сергей Денисов, подхоронен в ту же могилу в 1964-м…
– Но это же совершенно не ко мне вопрос! – удивление и даже возмущение хозяина кабинета было вежливым, но вполне очевидным: что, мол, вы отвлекаете такого значительного человека, предназначение которого – решать глобальные, мировые вопросы, сущей ерундой.