Динарий кесаря
Шрифт:
– А к кому? – осведомился Маркиз, стараясь не раздражаться без особой необходимости.
– К Аполлонову, к бригадиру Аполлонову, – отмахнулся большой человек и, предупреждая неизбежный вопрос, добавил: – Он там, возле часовни, – последовал неопределенный жест рукой, – возле часовни работает.
Когда Леня уже покидал уютный натопленный кабинет великого человека, в спину ему крикнули:
– А документы-то, документы на захоронение у вас имеются?
– А что? – удивленно оглянулся Леня.
– Без документов
– Что, без документов мне уже и бабушкину могилу не покажут? – проговорил Леня, едва сдерживая возмущение.
– Сами же понимаете, – невозмутимо ответил хозяин кабинета, окончательно забывая о посетителе.
Маркиз вышел на улицу и с удовольствием вдохнул свежий сырой холодный воздух после теплой затхлости кабинета. На голых черных березах галдели стаи галок. Оглядевшись по сторонам, Леня увидел действительно неподалеку от конторы голубую невысокую часовенку и пошел к ней.
Возле часовни толклось человек пять работяг в непременных заскорузлых ватниках и кирзовых сапогах, занятых выяснением традиционных и старых как мир вопросов: кто из них не туда зафигачил офигительную хреновину и кто с чьей матерью состоял в интимных отношениях. От всякой другой подобной группы работяг эти кладбищенские труженики отличались только удивительными глазами, совершенно так же, как у их начальника, смотревшими совершенно не в ту сторону и создававшими у всякого стороннего человека ощущение собственной незначительности и неуместности.
Выбрав среди работников лома и лопаты человека с самыми удивительными глазами и закономерно предположив, что он-то и является их начальником, способным разрешить вопрос с могилой, Маркиз обратился к нему, придав своему голосу выражение настойчивой вежливости:
– Я извиняюсь, вы – бригадир Аполлонов?
– Ну, я Аполлонов. А что с того?
– Да вот я хотел бы найти могилу своих родственников, Ильиных-Остроградских.
– А при чем тут, спрашивается, Аполлонов? – осведомился бригадир.
Как многие страдающие начальственным хамством, бригадир любил говорить о самом себе в третьем лице.
– А мне начальник ваш, – Леня махнул рукой в направлении конторы, – начальник ваш посоветовал к вам обратиться.
– Хорошо ему советовать! – возмутился Аполлонов. – Хорошо ему советовать у себя в теплом кабинете! А Аполлонову приходится весь день бегать по кладбищу, как жучка! Сам бы побегал, тогда и советовал, к кому обращаться! Вон их сколько тут, могил этих! Где их все упомнить! – И Аполлонов широким жестом обвел ровные ряды запорошенных снегом холмиков.
– Зачем же их все запоминать? – Маркиз постепенно начинал закипать. – Я так думаю, что у вас план кладбища должен быть!
– Думает он! – обиженно промолвил бригадир. – А вот Аполлонову некогда думать, Аполлонову приходится целый день бегать по кладбищу, как жучка какая-то…
Испугавшись, что бригадир начнет свои жалобы по второму кругу, Леня полез во внутренний карман и извлек на свет Божий традиционное средство решения всех мыслимых проблем – приятно хрустящую зеленую купюру с портретом президента Франклина.
При виде задумчивого американского президента бригадир Аполлонов мгновенно оживился, и даже его неуловимый взгляд тут же нашел вполне конкретное направление.
– Вам начальник посоветовал лично к Аполлонову обратиться? – проговорил он с суетливой вежливостью, мановением руки оприходовав зеленую купюру. – Это правильно, Аполлонов – он кладбище знает как родную квартиру, ему любую могилу найти – все равно что в туалете унитаз… Да и план, конечно, имеется, как же в нашем деле без плана? – Он вытащил из-за пазухи ватника сложенный в несколько раз лист полупрозрачного пергамента, с трудом развернул его на ветру и, переспросив Леню: – Как, вы сказали, фамилия-то? – уставился в одному ему понятные условные значки, покрывавшие план.
– Ильины-Остроградские, – отчетливо повторил Маркиз, – первое захоронение – в сорок втором году, во время блокады, а потом в шестьдесят четвертом году подхоранивали…
– Ясненько, ясненько, – невозмутимо пробубнил бригадир, водя по рвущемуся из рук на ледяном ветру плану грязным квадратным ногтем, – Аполлонову могилу найти…
– Я помню, помню, – нетерпеливо перебил его Маркиз, – все равно, что унитаз в туалете…
– Во-во, – порадовался Аполлонов хорошей памяти клиента, – да вот же она, могилка эта – четырнадцатый квадрат, четвертая могила от угла Волынской дорожки и Пензенской.
– Короче, куда мне идти-то?
Аполлонов указал Маркизу направление и дал ему простые и четкие инструкции. Леня, поскрипывая снежком, двинулся в указанном направлении. В стороне от конторы и церкви начались редко посещаемые места, нехоженые дорожки, засыпанные снегом по самую ограду могилы. Леня с трудом пробирался, по колено проваливаясь в снег. Наконец он прочитал на металлической табличке надпись «Волынская дорожка». Отсчитав четыре могилы от угла, он увидел перед собой заваленную снегом каменную плиту. С трудом добравшись до памятника по глубокому снегу, он очистил заиндевелую надпись на плите и прочел: «Капитан третьего ранга О. А. Сильверсван».
Могила была явно не та.
Маркиз огляделся по сторонам. Аполлонов сказал – четвертая могила от угла… но, может быть, отсчитывать надо было не в эту сторону? Леня снова выбрался на дорожку, кое-как отряхнул брюки от налипшего на них снега и пошел в другую сторону от перекрестка.
Четвертая могила с другой стороны оказалась невысоким холмиком, на котором возвышался каменный крест. Леня тяжело вздохнул и снова углубился в снежную целину. На этот раз его труд увенчался успехом, стряхнув снег с креста, он увидел едва различимую надпись на камне: