Дингир
Шрифт:
Создав паузу, он прилично испил из своего напитка, а затем продолжил:
— Даже гленофоб способен распилить труп. Гленофобия — это боязнь кукол и манекенов, вызванная боязнью к мертвецам. Серийный убийца же может не только пересилить этот страх, но и даже упиваться и испытывать удовольствие от борьбы с этим самым страхом. Все серийные убийцы с чем-то борются, но их мозг старается превратить собственных тараканов в плюшевых зайчиков.
Тишина в зале…
Вскоре она сдала позиции под градом аплодисментов…
Не выказывала оваций лишь девушка в первом ряду, но это явно подняло
“Ладно… уделал” — подумала она.
— А это правда, что вы копались в экскрементах жертвы? — последовал вопрос от молодого студента.
— Вовсе нет, я попросил сделать это, моего обожаемого криминалиста, он был в перчатках, если что. И к слову: экскременты были собачьими.
(Смех толпы).
Далее вопрос последовал от человека со слабой сединой по бокам. Облачён он был в чёрный дорогой костюм, приправленный красным платком:
— Как вы смогли отыскать палец жертвы, под ногтями которого были в дальнейшем обнаружены следы ДНК убийцы? Он же гений, почему Ледник допустил такую ошибку, или вы стоите за подобной манипуляцией, заставившей его так сглупить?
— Если бы Ледник обзавёлся большей самокритикой, то всё могло бы сложиться иначе. По его мнению, вся полиция России: “Стая навозных жуков”. Это его цитата. Странно, что человек с его умом этого не понял, ведь самокритика является неплохим психологическим щитом в социуме. Так бы он повысил свою незаметность.
— Да, некоторым тоже стоит поучиться самокритики, — последовал меткий выстрел из уст той черноволосой девушки.
(Хохот толпы).
— Возможно, — с улыбкой согласился Эйн. — Когда Ледник игрался со всей полицией как с маленькими ящерками, он не думал, что из их логова выпрыгнет тираннозавр, то есть я. А вот для меня Ледник и был маленькой ящеркой… ну ладно, пусть будет варан, так как, то дело хоть порядком меня развлекло.
(Хохот толпы).
— Самокритика более многогранная чем, кажется. Она несёт пользу, даже если ты осознанно навешиваешь её на себя. Так она делает нас умнее, детальнее, обходительнее. Ты растёшь, потому как, всё то, что мы осознано на себя налепляем становиться не только сознательной нашей деталью, как скажем: третья рука, но и создаёт некий кокон, для дальнейших процессов самоизменения. Самокритика — один из инструментов для просмотра себя самого. Я тоже всё ещё расту. Ведь, в конце концов, на каждого Спайро всегда найдётся свой тираннозавр.
Следующим обратился к Эйну взрослый мужчина в полицейской форме:
— Вас называют асом психологического анализа. Даже некоторые адвокаты не берутся за те дела, над которыми работали вы, они считают: “раз Эйн Дарко сказал, что тот виновен, значит, это не обсуждается”. Раскрываемость преступлений не падала, ниже 100 % и, это всё при ваших 27 годах. Скажите, в чём ваш успех, если не секрет? В чём причина такой, я бы сказал: аномальной психологической пробиваемости в понимании сути вещей?
– “Чтобы познать весь мир, нужно сперва познать самого себя” (Сократ). Надо уметь грамотно зацикливаться на своих умозаключениях и постоянно разбирать своё мнение по составу: “Почему я люблю красный цвет? Почему я не занимался столько долго сексом и испытываю последствия его нехватки в виде раздражительности”. И теперь ты знаешь, откуда возникло это ощущение, а дальше нужно лишь погасить его в зародыше. Другими словами, я очень часто самоосознаюсь. Большинство людей не знают, как этим пользоваться. Самоосознанность приводит их только к замкнутости. Но она способна дать сознанию очень сильный скачок вовне. Это вопрос глубины: чем глубже осознанность, тем больше становится твой радиус мысли и даже интуиции. Однако подобного очень сложно достичь. Чтобы лишить себя туннельного восприятия, нужно открыть сознание, которое представляет с собой закрытую дверь. Но парадокс в том, что, для её открытия понадобиться ключ, что и находится за этой самой дверью. В этом и есть моя исключительность: Я тот, кто открыл дверь.
— А расскажите о ваших недостатках? — задал вопрос очередной студент.
— Хотя это принижение моей персоны вдохновило бы некоторых из вас и вызвало чувство допущения: что вы тоже можете стать такими как я, но мои недостатки можно использовать против меня, поэтому я оставлю это за кадром… — Эйн плавно перевёл взгляд на мужчину в сером костюме: — Думаю у меня всё профессор. Давайте, запускайте следующего, я и так тут задержался.
Тот разомкнул сжатые от осуждения губы и проводил Эйна рукой со сцены:
— Дамы и господа… Эйн Дарко.
Под аплодисменты зала он сошёл по ступенькам и допил остатки сока.
— Чёрт Эйн, почему так быстро?! — нервно упрекнул Тиен. — Я ещё не готов! Нельзя было их попридержать чутка, а?
— Успокойся Тиен, может, прозвучит малость избито, но представь, что все находящиеся в зале люди сидят голыми, — замаскировал Эйн издёвку под каменным выражением лица.
— Да хорош подкалывать!
— Вперед, а я на улицу. Нужно свежим воздухом подышать.
— Стой, как так?! Не бросай меня! — Нагнувшись, Тиен схватился за живот: — Ооо чёрт, кажется, мне нужно в туалет, что делать?
— Не нужно создавать себе психосоматическое чувство дефекации. Это не поможет. К тому же ты сам предложил сюда пойти, помнишь, вот и расхлёбывай.
— Чёрт, чёрт, чёрт! Профессор смотрит на меня! На меня!
— Младший следователь Тиен Стужев, на сцену.
— По… пал… — произнёс он, свесив руки вместе с головой.
— Ну, ты тут развлекайся. — И хлопнув по плечу напарника, Эйн удалился из зала.
Прозрачные двери, ведущие из вестибюля наружу, уже были готовы расступиться перед ним, как вдруг чей-то голос раздался позади:
— Старший следователь Эйн Дарко?
Он неспешно повернулся и застал знакомое лицо. Это был тот староватый мужчина с лекции, который спрашивал Эйна о пальце оставленным Ледником. Седина по бокам и дорогой чёрный костюм, украшенный красным платком.
— Чего хотите? — не церемонясь, спросил Эйн.
— Хм, сразу к делу, хорошо, — сказал тот с акцентом, что делал его тон более джентельменским. — Вы заинтересовали меня своим выступлением.
— Как и многих других, — отрицательно помотал Эйн головой. — А вы не хотите для начала представиться?