Динка прощается с детством
Шрифт:
Леня вспомнил, как прошлым летом он пришел к матери и в отчаянии сказал:
— Я больше не могу вынести этого, мама.
Она обняла его за плечи, заглянула в глаза.
— Я все вижу, Леня. Но не надо так преувеличивать… Динка — еще совсем ребенок, ей четырнадцать лет… У нее с Хохолком хорошая детская дружба.
— Но дружба может перейти в любовь… Когда он здесь, она забывает обо мне… Я скажу ей все и уеду, мама…
— Не делай глупостей, Леня. Возьми себя в руки…
— Ты запрещаешь мне говорить с ней.
— Я никогда и ничего не запрещаю своим детям, я хочу только, чтобы ты понял, что разговор этот преждевременный…
Леня вспомнил, как долго и терпеливо уговаривала и утешала его в тот раз Марина, до глубокой ночи проговорили они, и он взял себя в руки, успокоился.
«Она сама всегда была стойкой и мужественной», — думает Леня, припоминая Марину в зале суда. Она сидела рядом с ним такая спокойная и гордая, с высоко поднятой головой. И только он, Леня, знал, с каким мужеством отчаяния она ждала этого суда. Мама, мама… Ее лицо не дрогнуло даже тогда, когда два жандарма с шашками наголо ввели в зал отца… В смятенье Леня крепко сжал ее холодные пальцы, но она смотрела только на того, кому отдала всю свою жизнь, свою молодость и любовь. Тысячи незримых нитей связывали этих двух людей, и когда глаза их встретились, в них засияла неизъяснимая нежность и гордое счастье… Счастье быть любимыми друг другом… до конца…
И даже потом, наедине с Леней, Марина не проронила ни одной слезы. Мужество, мужество… Всю жизнь она учила своим примером детей и его, Леню, своего старшего сына…
Так что же случилось с ним теперь? Неужели напрасно она потратила на него столько сил, заботы и любви?
Леня закрыл руками лицо.
— Нет, мама, нет! Прости меня…
Долго еще сидел в лесу Леня. Но домой он шел спокойный, готовый принять на свои плечи любой удар, лишь бы облегчить его Макаке.
Динка не выбежала к нему навстречу, но когда он подошел ближе, она грустно сказала:
— Как долго тебя не было…
Леня сел с ней рядом.
— Прости меня…
— Ты не виноват, все равно это нужно было сделать, — просто сказала Динка.
И тогда, еще не веря своему счастью, он с благодарностью и сочувствием к освободившему ему место сопернику горячо сказал:
— Он самый лучший парень из всех, кого я только знал!
— Самый лучший ты, — тихо и благодарно ответила Динка. — Но он тоже был очень хороший…
— Почему «был», Макака? Он еще вернется! Мы никогда не забудем его!
Динка покачала головой.
— Конечно, такой друг не забывается, но это уже потерянный друг… — Губы ее дрогнули, но глаза смотрели спокойно и ясно. — Потерянные друзья не возвращаются… — тихо добавила она как что-то глубоко продуманное в эти горькие часы одиночества.
Глава сорок первая
ПАМЯТНЫЙ ВАЛЬС
Весь день Динка была молчаливой, часто задумывалась, и Леня не знал, чем отвлечь ее от грустных мыслей. Вечером ему пришла в голову счастливая мысль.
— А знаешь, что я придумал. Макака? Пойдем-ка мы в лес к нашим индейцам?
— Куда? — оживилась Динка.
— Ну, к этим… Рваное Ухо, Меткий Глаз и как их еще там зовут? — засмеялся Леня.
— Пойдем! Пойдем! — обрадовалась Динка. — Я тоже давно мучаюсь, что не иду к Иоське!
— Ну вот и хорошо. Только ведь туда далеко. Может, возьмем Приму?
— Нет, лучше пешком… Я не устану. Я никогда не устаю, если иду по делу. А ведь нам нужно все разузнать: куда Жук отвезет Иоську и вообще все!
— Надо с этими мальчишками разобраться, — задумчиво сказал Леня. Познакомиться поближе…
Динка ожила, заторопилась, завязала в платочек хлеб и вареную картошку, сбегала к Марьяне за молоком, налила в бутылку. Вышли на закате. Шли босиком, держа в руках сандалии. С дороги был виден лес; стволы деревьев, освещенные заходящим солнцем, стояли как на пожарище. По обеим сторонам дороги простирались поля пана Песковского. На них уже не шумели налитые солнцем колосья, хлеб был убран, и только еще кое-где на этих скучных стриженых полях кончали уборку. Издалека долетала песня:
Ой, летилы гу-си-си С далэкого-окого кра-аю… Тай замутили во-оо-ду В ти-хому Дунаю…Стоя на дороге, Леня и Динка заслушались, но сзади затарахтела телега.
— Рви васильки. Лень, будто мы просто гуляем. Нельзя, чтоб они догадались, куда мы идем! — Она бросилась рвать вдоль дороги васильки.
Но Леня, морщась, сказал:
— Нехорошо это… Люди едут с работы, пыльные, усталые, а мы гуляем, рвем цветы. Некрасиво как-то получается.
— Ну да, конечно, нехорошо, — согласилась Динка, пряча в траву свой букетик. — Но мы ведь тоже идем по делу. Лень?
На телеге густо сидели девчата и бабы; правил хлопчик в грязной вышитой рубашке.
— Добрый вечер! — приветливо поздоровались они.
— Добрый вечер! Добрый вечер! — весело откликнулись Леня и Динка.
Девчата, подталкивая друг дружку и перешептываясь, лукаво поглядывали на Леню. В близких селах хорошо знали Динку и желали ей счастья, а после хождения к пану с просьбой о коровах — особенно.
— Да пошлет вам господь! — с чувством сказала пожилая женщина, с улыбкой глядя на Динку.
— Спасибо, спасибо! — закивала головой Динка.
Лошадь пошла шагом.
— А что, хороши хлеба нынче? — степенно спросил Леня, идя рядом с телегой.
— Добрые хлеба, — ответила женщина, но девчата зашумели, зареготали.
— Пану хватит! — выкрикнула одна, выглядывая из-за спины подруг.
— Ще и останется! — бойко поддержала другая.
— Пан своего хлеба жалеет, он по заграницам чужой ест! — съязвила третья.