Динка прощается с детством
Шрифт:
— Бедный папа… Он такой терпеливый, никогда ни на что не жаловался, вздохнула Мышка.
— Он и теперь не жаловался, хотя здоровье его очень подорвано. Сейчас мне удалось устроить его при самарской тюрьме в больницу. А там свои люди, товарищи носят обед, часто навещают рабочие. Он как-то окреп, немножко поправился. Не знаю, сколько удастся держать его в этой больнице, но будут держать как можно дольше. Папа просил всех вас крепко поцеловать. Я ему рассказывала про Леню, что он уже совсем взрослый и пользуется доверием партийных товарищей… — Марина с улыбкой посмотрела на сияющего от удовольствия Леню и неожиданно сказала: — Леня! Папа настолько сроднился с мыслью, что ты его сын, что просит тебя узаконить, он так и сказал узаконить, и носить его фамилию: Леонид Арсеньев!
— Леонид Арсеньев! Леонид Арсеньев! Как красиво, правда, мама? — захлопала в ладоши Динка.
— А главное, у нас будет одинаковая фамилия! — с гордостью сказала Мышка.
Но Леня, бледный и растерянный, стоял молча. И все с удивлением смотрели на него.
— Ты знаешь, что это невозможно, мама! — наконец сказал он.
Марина, словно вспомнив о чем-то, улыбнулась.
— Мы не требуем от тебя ответа сейчас, — мягко сказала она.
— Как? — обиженно протянула Мышка. — Разве об этом еще надо думать?
Динка, морща лоб, напряженно вглядывалась в лица матери и Лени.
— Я могу ответить сейчас, мама! И тебе, и папе, и Мышке! — Леня поймал руку Динки. — Встань, Макака! Я могу говорить об этом только стоя!
Динка поняла и, вспыхнув, встала с ним рядом.
— Мама! Мы любим друг друга! — торжественно сказал Леня. Серые глаза его на бледном, но счастливом лице выражали такую радость, как будто сообщение, которое он только что сделал, являлось величайшим открытием для него самого.
— Господи ты боже мой… — сказала Марина. — Мне кажется, я это давно знаю…
— Конечно. Это ни для кого не тайна, — подтвердила озадаченная Мышка.
— Нет, тайна! Тайна! — неожиданно рассердилась Динка. — И мы вам первым об этом сказали! А больше никто не знает!
Мышка вдруг залилась своим серебристым смехом.
— Ой, не могу! — стонала она. — Да нет ни одной собаки и ни одного человека, который бы не знал!
— Собаки, может, и знают… — пожала плечами Динка, но Леня перебил ее.
— Так вот, мама! — весело сказал он. — Пусть знают все собаки и все люди, что отныне мы жених и невеста, а так как Арсеньев не может жениться на Арсеньевой, то я вынужден отказаться от большой чести для меня носить папину фамилию. Думаю, что он поймет и простит своего сына за этот отказ! Я сам напишу ему!
— Ну, Леня, тут уж я ничего не могу сказать, — улыбнулась Марина. — Может, это немножко и рано, особенно для Динки, но ничего лучшего для вас обоих я не желаю!
— Конечно, это самое лучшее, но все-таки какая Динка невеста! Надеюсь, вы не завтра побежите венчаться? — улыбнулась и Мышка.
— Нам все равно, — беспечно сказала Динка. — Но мне не нравится, что все вышло так обыкновенно. Лень! Становись перед мамой на колени! И я тоже. Вот так! Господи! Хоть бы какая-нибудь завалящая иконочка! Ничего в этом доме нет!
Динка бухнулась на колени рядом с Леней и, взяв его за руку, нараспев сказала:
— Поблагословить нас, мамо, на счастливую жизню до самой смерти и далее того!
Марина, смеясь, обняла обоих, она была очень растрогана.
— Благословляю вас за себя и за папу!
— А за себя я сама благословлю! — расшалилась вдруг Мышка и, схватив одной рукой Леню за прядь волос, а другой Динку за косу, грозно закричала: — Вы чего меня обманывали, а? Почему молчали?
Поднялся такой визг и хохот, что Марина сказала:
— Настоящая Динкина свадьба! Но хватит, хватит, а то из экономии прибегут! — Она шутливо поклонилась: — Благодарим вас за честь и доверие, мы, конечно, будем иметь в виду, что вы жених и невеста, но пока до главного события еще далеко…
— Почему далеко? — закричала Динка. — Мы гложем когда угодно!
— Ну, ну! Раньше нужно кончить гимназию! — уже строго сказала Марина.
— Фью! — свистнула Динка. — Для свадьбы и семь классов довольно!
— Я больше не спрошу! — закричал развеселившийся Леня.
Но Марина вдруг внимательно посмотрела на Динку и, подозвав ее к себе, тихо спросила:
— А как же… Хохолок?
Лицо Динки мгновенно вытянулось.
— Потом, мамочка. Я все расскажу тебе потом, — тихо шепнула она.
— Подождите, — озабоченно сказала Мышка. — Ведь мы еще ни о чем не поговорили. Мамочка, Алина не писала тебе?
— От Алины было два письма… Жизнь ее налаживается, она ушла от мужа, — с удовлетворением кивнула головой Марина.
Дети удивленно и вопросительно смотрели на мать.
— Вот так налаживается… — пробормотал Леня.
— Как ты сказала, мама? — боясь ошибиться, быстро спросила Динка.
Марина улыбнулась.
— Я повторяю: жизнь Алины налаживается, она ушла от недостойного человека. Она работает, и я думаю, что мы с папой не ошиблись в ней!
— Но как же так… — начала Мышка.
Но Динка в бурной радости обхватила за шею своего Нерона и покатилась с ним на траву.
— Господи! Спасибо тебе за моих собак и за всю мою семью!
— Дина, не дурачься! Это была очень тяжелая ошибка в жизни твоей сестры, ей дорого стоил разрыв с мужем, — строго и печально сказала Марина.
— Она еще любила его? — тихо спросила Мышка.
— Она не уважала его, значит, и не любила. Но Алина ведь очень серьезный человек, ей надо было убедиться самой…
— Убедиться! — с горечью воскликнула Динка. — Да ведь его же сразу было видно!