Динка (с иллюстрациями Воробьева)
Шрифт:
– Пришла? Ну, слава богу! А я тут по-стариковски захандририл было… Смотрю на часы и думаю: ну как не приедет она нынче!
– тихо говорит старик.
– Вот глупости!
– улыбается Марина.
– Никогда не беспокойтесь за меня. Это совсем лишнее.
Успокоенный Никич идет спать. Дети тоже спят. Одна Алина ждет мать.
– Что ты не спишь, Алина?
– Я сейчас лягу. У тебя все хорошо, мамочка?
– Все хорошо. Ложись скорей, уже очень поздно, - целуя се, говорит мать. Она недовольна тем, что Алина каким-то болезненным чутьем всегда угадывает дела взрослых. Нехорошо это - все-таки она еще девочка.
Из сада, медленно поднимаясь
– Где ты была?
– удивляется сестра.
– Я только что приехала… Заходил Костя…
– Я слышала… Он уже ушел?
– Конечно, ушел, - пожимает плечами сестра. Оставшись наедине с Катей, она передает ей все подробности своей встречи с надзирателем тюрьмы, где сидит Николай, товарищ Кости.
– Ты знаешь, старику очень трудно быть в роли надзирателя, он давно хочет уйти и работает там только по нашей просьбе. Я много узнала от него интересного… Между прочим, хорошо помнит Сашу… - Марина задумывается и вдруг живо говорит: - Я у них обедала… И вот посмотрела бы ты на его внучку! Такая девочка, меньше нашей Алины, а сама хозяйничает. Наварила какую-то мучную похлебку, накрыла на стол. А дед, видно, за хозяйку ее считает. «Подлей, говорит, горяченького». А потом пришел ее брат-подросток. Он на мануфактурной фабрике работает. И вот смотрю, пошел к ней за печку и вытаскивает из кармана цветные лоскутики. И она уже открыла какую-то свою коробку, запела, замурлыкала… Ну просто прелесть! Я подумала, что вот где спокойно и разумно растет ребенок. А мы отдали себя в полное рабство нашим детям и растим неженок. Ну чего я, например, как сумасшедшая лечу со службы домой? И почему мои дети стоят и ревут у калитки? Все это интеллигентщина… - раздеваясь, говорит Марина и, с удовольствием забираясь в постель, оживленно добавляет: - В общем, впечатлений много! Разных! А главное, я как-то воскресла духом. Как будто снова мы с Сашей молодые и нам надо мчаться куда-то на собрание… Вот что значит повидать настоящих людей! А ты что молчишь?
– вдруг заинтересовывается она, вопросительно глядя на сестру.
– Мне нужно сказать тебе одну вещь… о себе, - нерешительно говорит Катя.
– Только ты не волнуйся и не сердись, но… завтра приедет Виктор.
– Какой Виктор?
– морща лоб, спрашивает Марина.
– Ну, Виктор… Сахарная голова… - хмуро поясняет Катя.
– Ах, тот! Зачем же он приедет? Ты ведь написала ему письмо… Ай-яй-яй!.. Неужели еще надеется, бедный?
– с сочувствием говорит Марина.
Катю раздражает сочувствие сестры.
– Ни на что он не надеется, он мой жених!
– словно бултыхнувшись с размаху в холодную воду, неожиданно объявляет она.
– Подожди… Ты дала согласие стать его женой?
– быстро и требовательно спрашивает сестра.
– Когда?
– Я написала ему письмо… - упавшим голосом отвечает Катя.
Марина, широко открыв глаза, молча смотрит на бледное, убитое лицо сестры и, медленно сплетая и расплетая свою косу, тихо спрашивает:
– Зачем ты это сделала, Катя?.. Только не лги… В детстве ты всегда говорила мне правду… Зачем ты это сделала? Катя закрывает лицо руками и молчит.
– Катя, - бросаясь к ней, горячо говорит сестра, - скажи, что случилось? Я видела, как ты металась эти дни, но я не понимала… У тебя что-нибудь произошло с Костей?
– Нет-нет… - отворачиваясь, говорит сестра, и на глаза ее набегают слезы.
– Костя тут ни при чем. Я просто решила, что так будет лучше для меня, для нас всех… Мы всегда будем вместе. Вместе будем воспитывать твоих детей… - тихо говорит Катя.
– Я смогу помочь тебе…
Марина с ужасом смотрит на нее и, опустив руки, медленно качает головой:
– Никогда ни я, ни мои дети не примут такой помощи. Слишком дорогой ценой будет заплачено за нее, Катя… Но мне кажется - я все поняла…
– Нет-нет, ты ничего не поняла!
– пугается сестра.
– Нет, Катя, я поняла. Ты не веришь, что вернется Саша… Ты боишься за меня, за детей… Ты не веришь!
– с болью говорит Марина.
– Я всегда вижу в твоих глазах это неверие… и, помнишь, тогда, когда я мерила любимое Сашино платье… и всегда… Я только молчу, я не хочу говорить об этом, я очень берегу эту уверенность в том, что Саша вернется, и в том, что все еще будет хорошо. Я всегда смотрю вперед И вижу только хорошее… Я, Катя, вижу… - Марина подняли голову, крупные слезы медленно катились из ее сияющих глаз.
– Я вижу не только себя и Сашу… Я такое хорошее вижу…
– Ну, так чего же ты плачешь?
– обнимая ее, ласково усмехается Катя. Видишь хорошее и плачешь!
– Так от хорошего и плачут, - улыбнувшись и вытирая слезы, сказала Марина.
– Я от плохого не заплачу, нет! И я не боюсь жизни. Я не боюсь бедности! Мне наплевать, что у меня нет денег! Я буду кормить своих детей мучной похлебкой и не заплачу! Потому что вот тут у меня… - Марина прижала руку к сердцу и замолчала.
Катя тоже молчала, думая о своем.
– Ну хорошо, - нетерпеливо сказала Марина.
– Я считаю, что ты сделала глупость, и надо ее исправлять. Жаль Виктора! Это действительно хороший, мягкий человек. Но еще больше жаль Костю, Мне просто будет стыдно и больно смотреть в глаза Косте, если он узнает, что ты собиралась сделать.
– Но он знает… я сказала ему, - с отчаянием прошептала Катя.
– Ты сказала? Ты решилась сказать любимому человеку, что выходишь замуж по расчету?
– Я все сказала… и он ушел. Он уже не вернется… Все равно… у меня уже ничего нет, Марина!
– вытирая слезы, прошептала Катя.
– Да… На его месте я не простила бы этого, - безжалостно сказала Марина.
– Когда ты сказала ему?
– Сегодня…
– Бедный Костя! Он так поспешно ушел… Сейчас, конечно, не спит… А у него столько дела, столько нужно ему душевных сил, напряжения!
– задумчиво сказала Марина и, глубоко вздохнув, махнула рукой.
– Другая девушка пошла бы за ним на край света…
Катя молча плакала. Старшая сестра накинула на себя халат и, выдвинув ящик стола, бросила на стол конверт и бумагу.
– Что ты хочешь делать?
– спросила Катя. Но Марина быстро-быстро настрочила несколько строк, запечатала конверт и сухо сказала:
– Завтра я разбужу Алину и скажу, чтобы она передали это письмо Виктору. Я прошу его, чтобы, прежде чем говорить с тобой о замужестве, он постарался повидать меня. Вот и все!
Глаза у Кати посветлели.
– А я запрусь в своей комнате, - сказала она.
– Почему? Это совсем неудобно. Можешь поговорить с ним об отвлеченных вещах.
– Ну, еще бы! Сидеть друг против друга, как два дурака! Мне совершенно не о чем с ним говорить!
– возмутилась Катя.
– А О чем же ты говорила бы, если бы он оставался твоим женихом?
– язвительно спросила сестра.
– Мало ли о чем! Прежде всего мы обсудили бы мое условие.
– Какое условие?
– удивилась Марина. Катя вынула из-под подушки листок, на котором крупным четким почерком было написано несколько слов.