Динка
Шрифт:
– Там у забора человек... Выслеживает чего-то... Длинный, белоглазый такой... – запыхавшись, выговорил он одним залпом и, увидев широко раскрытые глаза Динки, смутился. – Я только сказать... Вон там он!
– Малай! – крикнул Костя, вскакивая, и, прыгнув через скамейку, исчез в саду.
Малайка бросился за ним... Катя и Марина встревоженно смотрели им вслед.
– Мамочка... мамочка... – стоя рядом с матерью, шептала взволнованная Алина.
Мышка и Анюта, ничего не понимая, тоже глядели вслед Косте
– Лень, Лень, – оглядываясь вокруг, тихо прошептала Динка.
Но Леньки уже не было...
Малайка и Костя вернулись не скоро. В густой чаще орешника они видели спину убегавшего человека, но их разделял забор, и человек успел скрыться.
– А где этот мальчик? – спросил Костя. (Но никто не знал.) – Чей он?
Этого тоже никто не знал. Испуганная Динка молчала.
– Это небось нищий. Их тут много ходит... – робко предположила Анюта.
– Но почему же он так быстро ушел? Странно! – удивился Костя и, глядя на Марину, озабоченно покачал головой. – Если это верно, то многое меняется... Очень важно было бы установить... Я сейчас пойду на пристань...
– Подожди, Костя!.. Но откуда знает этот мальчик? – провожая его к калитке, спросила Катя.
– Мальчик – это явление очень странное, конечно. Но мне достаточно одного его слова: «белоглазый», – тихо и значительно сказал Костя.
На крокетной площадке царило напряженное молчание.
– Воров тоже много... Может, в дачу хотел залезть. Тут одних дочиста обобрали, – вдруг быстро заговорила Анюта. Никто ее не слушал.
Глава 28
Ссора
На другой день, сидя на утесе, Динка весело болтала, раскалывая стеклянным шариком сахар и прихлебывая из миски горячий чай.
– Кости долго не было вчера. А потом он пришел и сказал, что сразу перед ним отошел один пароход.
– Вот этот сыщик и уехал с ним, наверное, – хмуро сказал Ленька.
Динка слизала с ладони крошки сахара и задумчиво сказала:
– Может, он еще и не сыщик даже...
– Как это – не сыщик? Ходит вдоль забору, таится, как гад какой-нибудь, да не сыщик? – рассердился Ленька. – Сам Костя спугался, как я сказал... Сколько на пристани из-за него торчал...
– Ну да! Торчал, торчал, а потом уже вечером взял маму и Катю да пошел с ними в гости к Крачковским! И Алина за ними уцепилась – она тоже еще не видела дачи Крачковских. Я тоже сначала уцепилась, чтобы идти, а потом вспомнила про этого Гогу-Миногу и отцепилась. А то еще опять скажет, что я пела! – оживленно болтала Динка.
Но Ленька ее не слушал, темные брови его сошлись у переносья, и лицо казалось чем-то озабоченным. Динка набрала в рот чаю и вдруг, прыснув от смеха, обдала его горячими брызгами.
– Не плюйся! – сказал Ленька, подхватывая с ее колен подпрыгнувшую миску и утирая рукавом лицо. – Чего ты?
– Ой, Ленька, я так испугалась вчера, когда ты выскакнул на площадку! – заливаясь смехом, сказала Динка. – Я думала, тебя что-нибудь укусило!
– Вот глупая! Чего меня там укусит?! – засмеялся и Ленька.
– А потом Анюта говорит про тебя: «Это небось нищий...» – уже успокаиваясь, рассказывает Динка.
– Ну и дура твоя Анюта! Я в пинжаке был. Разве нищие в пинжаках бывают! – обиделся Ленька, вставая и охорашиваясь. – Это ведь одежа, а не рвань какая-нибудь!
Динка, наморщив лоб, смотрит на утонувшего в пиджаке Леньку, на широкие борта и спускающиеся к локтям плечи.
– Хороший спинжак, конечно... но только он совсем вырос из тебя, Лень...
– Не он вырос, а я до него не дорос, потому не на грудного ребенка сшит, а на Степана. Тут и удивляться нечему! – поясняет Ленька, и снова на его лице появляется озабоченное выражение. – Завтра в город поеду... Надо Степана предупредить. Он тоже мне про одного сыщика рассказывал, – тихо говорит он, усаживаясь рядом с Динкой.
– Как – предупредить? – пугается вдруг девочка. – Ты хочешь выдать Костину тайну? Ведь Костя сам сказал Алине, чтобы никому-никому...
– Ну что ж, что сказал? А может, это тот самый сыщик, так и Степана остеречь надо!
– Нет! Ты не имеешь права! Ты и меня выдавальщицей сделаешь! Ведь я только тебе сказала! – сильно волнуется Динка. – Я тебе поверила!
– Да погоди ты... Ведь, может, это тот самый сыщик, – пробует объяснить ей Ленька.
Но Динка, красная и сердитая, негодующе прерывает его.
– Какой тот самый? Это Костин сыщик! А у Степана свой! И раз Костя не велел, так надо молчать! И ты не смеешь выдавать тайну!
– Тихо ты... Кричишь, будто тебе хвост прищемили! – раздражается Ленька.
– Хвост прищемили? – Динка в волнении вытаскивает изо рта обсосанный кусок сахару и протягивает его Леньке: – На тебе твой сахар!
Ленька машинально кладет сахар на ладонь.
– При чем это?
– И миску бери, – говорит Динка.
Ленька, вопросительно глядя на нее, берет и миску.
– Чтобы мне за мою тайну еще и хвост прищемили! – обиженно заключает Динка.
– Какой хвост? – совсем теряется Ленька.
– Не знаю уж какой... Только я с тобой не вожусь больше... Если ты все тайны выдаешь да еще за каждое слово придираешься... Не надо! – решительно встает Динка.
– Да подожди... Ты же мне рта раскрыть не даешь.
– Это ты мне ничего не даешь! Сахар отнял, миску отнял... К каждому слову придираешься! – вспыхнув, говорит Динка.
– Да когда я чего отнимал у тебя? Вон он, сахар. Сама положила... И миску отдала... Я только про сыщика хотел сказать... Степан ведь тоже политический...