Динка
Шрифт:
Но Малайка вернулся, весь пропыленный, с портретом в руках.
– Сичас, пожаласта... – промычал он, держа во рту гвозди, а под мышкой молоток.
– Что это ты, Малай Иваныч? Кого это притащил? – удивленно спросила Лина.
Круглое лицо Малайки расцвело смущенной улыбкой:
– Один очень умный человек... будешь скучать – смотри портрет.
На Лину глянуло лицо незнакомого человека. Глаза его смотрели умно и проницательно.
– Батюшки! Да где же ты его взял? – всплеснула руками Лина.
– На чердаке. В папином ящике, –
– Ничего, симпатичный, – равнодушно сказала она, махнув рукой.
– Это Чернышевский! – серьезно пояснила Мышка.
Глава 34
Отречение Лиины и счастье Малайки
– Мама! – шепотом сказала Динка. – Малайка куда-то унес Линину икону.
– Что такое? – громко удивилась Марина.
Катя подняла голову от шитья, Алина – от книги; но Динке не пришлось повторить свое сообщение, так как из кухни прибежала Мышка и начала сбивчиво рассказывать о том, что произошло:
– Лина не будет больше молиться... Она сама сказала Малайке, чтобы он снял ее икону... А на месте Божьей Матери у нее теперь висит Чернышевский! – торжествующе закончила Мышка.
– Чернышевский? – рассеянно переспросила Марина и посмотрела на сестру.
Катя фыркнула и, пожав плечами, встала.
– Пойду посмотрю, в чем дело, – сказала она.
– Только не смейся, Лина очень плакала, – зашептала ей по дороге Мышка.
– Ничего не понимаю... – глядя на мать, сказала Алина.
– Я тоже... При чем тут Чернышевский? – ответила ей Марина.
Но Катя с Мышкой, обнявшись, вошли на террасу.
– Марина! – падая в изнеможении на стул и с трудом сдерживая смех, сказала Катя. – Там действительно вместо иконы – Чернышевский...
Она хотела еще что-то сказать, но из кухни рысцой прибежал Малайка. Круглые глаза его сияли, лицо лоснилось, белые зубы сверкали в восторженной улыбке.
– Лина согласилась! Свадьба будем делать! Сичас едем город, даем деньги попу, ныряем корыто, крестимся и берем Лина! – взволнованно сообщил он и, испуганно оглянувшись, бросился обратно в кухню.
Дети тихонько прыснули от смеха и вопросительно поглядели на взрослых.
– Неужели до свадьбы дошло? – удивленно сказала Катя.
Марина засмеялась:
– Свадьба-то свадьбой, но в какое корыто он ныряет?
Дети засмеялись еще громче.
– Мамочка, – сказала Мышка, – это не корыто, это в церкви Малайка будет выкрещиваться!
– А-а! – захохотала Марина и, вытирая платком выступившие от смеха слезы, сказала: – Ну, это тоже исключительное событие! Не иначе как Чернышевский помог!
– Нет, это не Чернышевский... – тихо сказала Мышка.
Катя вскочила и, взглянув через перила, дернула за рукав сестру:
– Идут! Малайка и Лина! Вместе идут! Дети, не смейтесь! – быстро предупредила она.
Девочки бросились к перилам.
По дорожке чинно шли Малайка и Лина. На Лине был новый сарафан из темно-синего сатинета, отороченный по подолу двумя рядами золотой ленточки, гладко причесанную голову покрывал темный шелковый платочек; свежее лицо ее казалось очень бледным, карие глаза, выплаканные за эти дни, – монашески строгими. Малайка, в застегнутом на все пуговицы пиджаке, важно шествовал с ней рядом, выпятив вперед грудь и глядя прямо перед собой.
– Ну, это уже не шутка, – пряча смешливую улыбку, тихонько шепнула Марина и, обернувшись к детям, строго погрозила им пальцем.
Алина отдернула от перил Динку и Мышку, поспешно усадила их за стол и села сама. Все трое с настороженным любопытством ждали приближения какого-то торжественного и незнакомого им момента.
Перед террасой Лина молча взяла за руку Малайку, медленно поднялась по ступенькам... Марина и Катя двинулись ей навстречу; дети тоже встали со своих мест.
– Милушки вы мои, родные мои! – зазвенел вдруг голос Лины. – Нет у меня ни отца, ни матери, одни вы у меня на свете! – Она низко поклонилась.
Малайка, потерявший сразу всю важность, скосил на Лину свой черный глаз и так же неловко поклонился.
– Поблагословите меня, родные мои, на законный брак, на любовь и согласие... – певучим голосом сказала Лина.
Марина и Катя бросились к ней, обняли ее.
– Лина! – в один голос вскрикнули младшие дети. Алина беспокойно заморгала ресницами.
– Будь счастлива, Линочка... верная, родная моя подруженька! – вспомнив сразу элеватор и прожитые вместе годы, сказала Марина.
– Будь счастлива, Линочка! – повторила за ней растроганная Катя.
Лина, плача навзрыд, обняла обеих сестер. Глаза Малайки тревожно забегали по всем лицам.
– Зачим плакать? – беспомощно засуетился он. – Зачим плакать?!
– Лина! – расталкивая всех, закричала Динка. – Почему ты плачешь? Я не хочу такой свадьбы! Я не хочу, чтобы ты плакала!
– Дитятко мое выхоженное... – прижала ее к себе Лина.
– Конечно! При чем тут слезы? – быстро и весело сказала Марина. – Ведь это радость, что вы поженитесь!.. Дети, поцелуйте Лину и Малайку! У нас большая радость!
– Поздравляю тебя, Малайка! Лучшей жены во всем свете не сыскать тебе! – поддержала сестру Катя.
– Какой лучше... где есть лучше?.. – заулыбался Малайка, отвечая на объятия и поцелуи.
Лина перестала плакать. Дети с мокрыми лицами лезли целоваться то к ней, то к Малайке.
Ой, и что ж то за шум учинився,Что комар та на мухе ожинився! —запел вдруг никем не замеченный и подошедший к террасе Олег. Начались новые поздравления, пожелания счастья... Малайка снова засиял как солнце. Лина, обняв детей, тоже улыбалась на громкие шутки Олега, но с лица ее не сходило печальное и торжественное выражение покорности своей будущей судьбе.