Дип. Месть «Красной вдовы». В аду все спокойно
Шрифт:
— Там, — проговорила она еле слышно, — я сейчас их вам принесу.
— Не трудитесь, я сам, а вы оставайтесь здесь. Где они?
— В верхнем левом ящике туалета, — прошептала Джудит.
Местерс стремительно выбежал из комнаты, шумно захлопнув за собой дверь.
Когда двери закрылись, Джудит все еще стояла неподвижно, с полными слез глазами посреди комнаты. Движимый каким-то непонятным побуждением, Терлен встал и подал ей руку.
— Спасибо, — сказала она, — через минуту я буду чувствовать себя лучше. Я догадываюсь, что вы все думаете. Извините за эту маленькую комедию, но я хотела кое-что видеть.
— Я предпочитаю комедию, —
Инспектор с победоносным видом принес две стрелы и короткую выдувную трубку, похожие на те, что лежали в его портфеле.
— Пора вам дать некоторые объяснения, — сказал он. — С самого начала мне были подозрительны эти стрелы, мисс, и теперь мы снова к ним возвращаемся. Вот две стрелы, которые остались. Где третья?
— В государственной токсикологической лаборатории, — сказала Джудит. — Они находятся у сэра Темпля, государственного эксперта.
— В лаборатории?
— Ну да, не поверили же вы всерьез, что я ими воспользовалась?
Она села на стул, который ей предложил Терлен. Искорка веселья заиграла у нее в глазах, по волна краски залила лицо.
— Я вам покажусь очень глупой, мне стыдно рассказывать, что произошло, но я была очень зла, и это толкнуло меня на такой поступок. Говорил вам Боб, как он меня разыграл со стрелами из коллекции? Негодный, он утверждал, что они отравлены и… впрочем, это неважно! — сказала она, дополняя свою мысль жестом руки. — И я хотела отплатить ему тем же: украла из ящика спрятанные стрелы, которые, как я верила, были действительно отравлены. Концы пяти стрелок были покрашены какой-то черноватой мазью.
— Это кураре, — сказал Местерс, — и эти пять стрел у нас. Что было потом, мисс?
— Три остальные казались безопасными, и мне необходимо было убедиться, что это действительно так. После того как у меня была бы одна неотравленная стрела и проверенная трубка, я намеревалась заменить все стрелы в ящике, затем я позвала бы Боба и повернула бы разговор так, чтобы заставить его поучить меня пользоваться выдувной трубкой. Притворившись неловкой, я уколола бы его стрелой, заведомо безопасной, и тогда посмотрела бы, как этот герой повел бы себя, будучи на самом деле уверен, что он отравлен. Разве таким образом мы не были бы квиты? Но, — прибавила она, опустив голову, — теперь мой опыт отпадает, я понимаю обстоятельства!
Присутствующие переглянулись.
— Все это хорошо придумано, мисс, но можете ли вы нам это доказать?
— Конечно! Я писала начальнику токсикологической лаборатории и сама у него была, можете позвонить ему по телефону, если хотите. Он мне сказал, что две стрелы оказались совершенно безвредными, а на третьей он нашел след кураре, потому и задержал ее для дополнительных исследований. Те, что были найдены лабораторией безвредными, я взяла обратно. — Она вздохнула. — Я знаю, что это странно, что я говорю вам все это, когда выяснилось, что Бендер умерщвлен именно этим ядом… и Гийо… Гийо также мертв, как подумаю об этом, я прямо с ума схожу. Но поскольку вы решили, что я убила Бендера…
Местерс прервал ее:
— Это бессмыслица, говорю я вам! Как только объяснить смерть Бендера, который отравлен кураре? Откуда взялся яд? Если верить вашему рассказу, то выходит, что найдено восемь стрел — все безопасные, где же, по–вашему, убийца нашел яд?
Г. М. увидел, что Джудит со страхом посмотрела на драгоценности, лежавшие на столе, и отодвинул их в сторону.
— Право, Местерс, вы бы хорошо сделали, если бы с помощью своих специалистов пересмотрели все оружие, висящее на стенах. Но чем больше я думаю о стрелах и о ваших предположениях, тем чаще возвращаюсь к тому, что мне казалось подозрительным с самого начала: к записной книжке и кусочку пергамента. Хотя вы утверждаете, что это ошибка и обман, но они являются ключами к разгадке. — Затем Г. М. обратился к сэру Джорджу: — Скажите, вы послали копию надписи на пергаменте кому-нибудь из специалистов музея?
— Да, я ее послал Биолу: он лучше всех способен дать нам точный перевод, но он живет довольно далеко, и я не надеюсь получить от него ответ раньше, чем через два дня. Но почему вы постоянно говорите только о Бендере? Пора бы хоть на некоторое время посвятить все внимание бедному Гийо.
— Я тоже так думаю! — воскликнула Джудит. — Кто беспокоится о Бендере? Вы неустанно ломаете голову над тем, каким образом ему был дан яд, но разве вопреки этому Гийо не был убит? — Когда она посмотрела на драгоценности, в ее глазах заблестели слезы. — Аллан мне рассказал об этих драгоценностях, и, если вы хотите знать мое мнение, их следует выбросить в мусорный ящик. Из-за них умер Гийо. А почему вы нас не спрашиваете, что произошло в течение последней ночи?
— Хорошо, — терпеливо сказал Г. М., — слышали ли вы какие-нибудь подозрительные звуки, видели ли свет? Заметили ли кого-нибудь?
— Нет, я была так утомлена, что сразу заснула и не просыпалась, пока не услышала шум внизу.
— Так! Но тогда о чем же я могу вас спросить? Мы вынуждены вновь вернуться к Бендеру. Замечали ли вы когда-нибудь, чтобы он носил при себе записную книжку?
Она провела рукой по лбу.
— Я… я не знаю. Я ничего определенного не заметила, он…
Она вздрогнула от того, что Аллан неожиданно вошел в комнату.
— Вы просили, чтобы я привел Изабеллу, но вам придется немного подождать: она плохо себя чувствует, и Арнольд говорит, что ей надо дать успокоиться. А теперь, Джудит, что это за странное обвинение против тебя, о котором я слышал?
— Успокойся, — ответила с улыбкой Джудит, — я им все объяснила. Но никто, кажется, не обращает внимания на Гийо, и они спрашивают меня о какой-то записной книжке…
— Записной книжке? О какой записной книжке?! — прервал ее Аллан.
— О той, которую Бендер, вероятно, имел при себе; ты случайно ее не заметил?
— Конечно заметил! — воскликнул Ментлинг. — Большая записная книжка в кожаном переплете с его инициалами. Я видел ее на столе, когда он вчера одевался.
— Правда?! Расскажите же скорее, что было дальше!
— Имейте терпение! Что в этом необыкновенного? Вчера вечером я поднялся наверх довольно рано, чтобы одеться к ужину: я хотел предупредить Бендера, что ужин будет позднее, чем обычно, а также напомнить ему еще раз, чтобы он ничего не рассказывал Арнольду об опыте, который мы собираемся произвести. Я просунул голову в его комнату — он был в ванной — и увидел его одежду, разбросанную по кровати, и другие предметы, которые он, очевидно, держал у себя в карманах, разложенные на столе: часы, ключи, записную книжку. — Ментлинг нахмурился. — Я еще подумал, что она служит ему для набросков и скетчей, так как принимал его за художника. Подойдя к ванной, где он брился, я заговорил с ним. Но он вздрогнул от звука моего голоса и порезался бритвой…