Дипломат
Шрифт:
– Я только что говорил с Салимом и предостерег его относительно наших намерений.
– Если это не шутка…
– Здесь вообще не до шуток, особенно когда имеешь дело с таким человеком, как Амир-заде. Ему нельзя доверять даже в том, чего вы от него добиваетесь; имейте в виду, что он без зазрения совести расправится с вами, как только сочтет это удобным.
– Об этом уж позвольте мне беспокоиться…
– Нет, – сказал Мак-Грегор тихо, почти с сожалением. – Я должен беспокоиться об этом, потому что это касается нас всех. Вы совершенно не знаете этих людей и сами не понимаете, что делаете.
– Вот вы действительно сами не понимаете, что говорите. Откуда вам известно, что я делаю?
– Мне известно, что вы заигрываете с Амир-заде.
А между тем ничего это вам не даст, потому что не он будет определять политику племени мукри. Эта политика уже определена.
– Я не знаю, что вы такое затеяли, Мак-Грегор. – Эссекс встал. – Но я еще раз попытаюсь разъяснить вам весь вред, который вы можете нанести своим самовольным вмешательством. Угодно вам меня выслушать?
– Говорите, – сказал Мак-Грегор, как бы покоряясь необходимости.
– Вы должны знать, что на Среднем Востоке имеются две области, контроль над которыми мы считаем жизненно необходимым для нашей безопасности и, быть может, даже для нашего существования: это нефтяные районы Ирана и нефтяные районы Ирака. Вам, я полагаю, понятно их стратегическое значение?
Мак-Грегор молчал.
– Вы ведь не дурак, Мак-Грегор. – Эссекс начинал терять терпение. – Вы отлично знаете, что в Ираке все наши нефтепромыслы находятся на курдской территории, а потому мы можем рисковать чем угодно, но только не нашим влиянием в Курдистане. Достаточно хлопот нам стоит удерживать английские нефтяные концессии в Южном Иране, и вдруг я слышу разговоры о независимом Курдистане, в состав которого должны войти и наши иракские нефтяные районы. Независимый Курдистан, а? Скоро африканские пигмеи, и те заговорят о независимости! Это порочная идея, и притом опасная, такая же порочная и опасная, как и азербайджанская авантюра; в сущности, это один и тот же вопрос. Независимый Азербайджан, независимый Курдистан – все это лишь политические махинации, направленные против нас, и мы дадим им самый решительный отпор. Другое дело, если какое-то курдское племя желает стать сильнее других – тут мы не возражаем. Всегда полезно оказать поддержку одному какому-нибудь племени; это показывает другим всю выгоду разумного образа действий. И если я нашел человека, который готов сотрудничать с нами, что, собственно, вы можете иметь против этого? Вы не курд. Вы англичанин. И довольно глупостей. Представляете себе, что скажут в департаменте по делам Индии, если узнают, что вы тут ударились в оппозицию! Вряд ли это понравится.
Мак-Грегор, почти не раздумывая, ответил на угрозу угрозой: – Представляете себе, что скажут в дипломатическом мире, если узнают, что вы тут занимаетесь интригами с таким человеком, как Амир-заде!
– Дипломатическому миру до этого нет дела.
– А может быть, и есть, – заявил Мак-Грегор.
Эссекс посмотрел на Мак-Грегора так, как смотрят на друга, зная, что больше с ним не увидятся. Потом он повернулся к Кэтрин и спросил: – Как я должен на это реагировать?
– Как угодно, – сказала Кэтрин. – Вам и Мак-Грегору давно уже пора столкнуть лбами ваши два мирка и посмотреть, что из этого выйдет. Действуйте. Момент самый подходящий.
Но они не воспользовались этим моментом. То, что вставало между ними, грозило такими осложнениями, что у обоих нехватило мужества пойти до конца. Однако Эссекс все же счел нужным еще раз предупредить Мак-Грегора: – Не советую вам вмешиваться.
– Мое вмешательство больше не потребуется, – нехотя сказал Мак-Грегор, чтобы покончить с этим. – Завтра утром мы уедем отсюда.
Эссекс не знал, что ответить. Он всегда чувствовал, что с его стороны непростительная слабость допускать, чтобы такой человек, как Мак-Грегор, мог вывести его из равновесия. Он не позволил себе утратить самообладание, но его терпение, его снисходительность, его дружеское, почти отеческое расположение к Мак-Грегору были утрачены навсегда. И теперь, когда всех этих добрых чувств не стало, Мак-Грегор показался Эссексу упрямым и навязчивым человеком, от которого необходимо избавиться, и чем скорее, тем лучше.
– Завтра утром мы не уедем, – сказал Эссекс с примерной выдержкой.
Мак-Грегор не счел нужным спорить.
Не обращая на него больше никакого внимания, Эссекс достал из кармана карты и уселся играть с Кэтрин. Мак-Грегор лег на топчан, и хотя все тело у него ныло сейчас даже больше, чем утром, он довольно быстро заснул. Его разбудили женщины, принесшие ужин. Кэтрин и Эссекс все еще играли, но в комнате горела лампа. Был уже вечер.
– Проснулся, – сказала Кэтрин, и Мак-Грегор решил, что эти двое снова заключили союз против него.
– Для человека, столь чувствительного к опасности, Мак-Грегор, у вас удивительно здоровый сон. Вы храпели, как паровоз. – Тон Эссекса был шутливо добродушный.
Мак-Грегору это замечание показалось значительнее, чем оно было на самом деле. Он решил, что Эссекс пытается смутить его, но он не желал отставать от Эссекса в готовности предать забвению досадный инцидент и потому ничего не сказал. Вместо того он ответил на приветствие женщин, принесших еду. Одна из них стала хвалить благородную осанку Кэтрин, достойную, по ее словам, женщины курдского племени. Что она, жена Мак-Грегору?
Мак-Грегор сказал, что нет, не жена.
– Кровная родственница? – допытывалась женщина.
– Нет. – Мак-Грегор понимал, куда она клонит. – Она для меня только талисман.
– Ничего больше?
– Ничего. Она не из тех женщин, с которыми можно делить все тяготы и неудобства здешней жизни.
– Отчего же? Она женщина сильная и умная.
– Сильная и умная, – согласился Мак-Грегор. – Но это женщина других краев.
Его собеседница прищелкнула языком в знак своего недовольства Мак-Грегором. Кэтрин, оглянувшись, спросила, о чем они говорят.
– О вас, – ответил Мак-Грегор. Он натянул сапоги и спросил Кэтрин, который час.
– Восемь, – сказала она. – Вы проспали почти четыре часа.
– А вы все это время играли в карты?
Эссекс передвинул трубку в угол рта. – Нет, я отвлекался ненадолго для беседы с Амир-заде, – сказал он весело, не глядя на Мак-Грегора.
Но Мак-Грегор не поддался на провокацию. – Просто не могу себе представить, как это можно битых четыре часа просидеть за картами.
– А вы не играете? – спросила Кэтрин.
– Я знаю только одну игру – «снэп».
– Да? – сказала Кэтрин и аккуратно выложила свои карты на постель. – Кончила, – сказала она Эссексу.
– Ах, чорт! – Эссекс встал. – Еще одна сдача – и я бы сам кончил.
– Вы теперь должны мне уже пять приглашений в театр, – сказала она. – Если вы не возражаете, я бы предпочла все пять раз в театр Виктории. Больше в Лондоне никуда ходить нельзя. – Она принялась тасовать карты. – Кстати, Гарольд, когда мы вернемся в Лондон?