Дипломатическая почта
Шрифт:
– Две дюжины, свободно, – это Тир, подняв руку, тихо отсчитывает узлы у сброшенной за борт веревки с грузом. Ран, нервно отирая пот со лба, медленно выбирает канат из воды. На его смуглой коже выступили кристаллики соли.
Корпус дрогнул под напором течения, жаждущего уволочь нас на камни, в пенный водоворот. Паруса хлопнули, прижимаясь к мачтам. Резко вывернув влево, отчего лекка дернулась, вспенила за бортом серые барашки.
– Дюжина и семь, свободно…
Всматриваясь до рези в глазах в череду серого, черного и темно-зеленого, позволяю «Красте» двигаться по инерции. Буруны, водовороты, чуть
– На четыре тяжа затянуть, – тихо, стараясь не вспугнуть обитателей скал. Трое свободных матросов, замерших бронзово-серыми статуями, мгновенно ожили, заставляя паруса расправиться и вновь чуть выгнуться под напором вечернего ветра, гуляющего без направления, то вдоль, то поперек гряды.
– Дюжина и шесть, дно.
Для боевых кораблей здесь прохода нет, а мы… мы проскочим.
Вот здесь…
– Дюжина и три, дно поднимается.
Поворачиваем… не туда, где в просвете между двух приметных, черных с белыми прожилками скал виднеется тихая заводь. Там вода мелко-мелко рябит, а инстинкт капитана просто-таки вопит об опасности. Дальше, в буруны, закручивающиеся среди отполированных серых валунов, к подножию отвесной, гладкой стены, заросшей серо-зеленым мхом.
За полторы сотни лей от гряды «Красту» начало качать. Вверх, вниз, вправо, влево, носом, боком, вниз, кормой… И снова, и снова. Носом и вправо, от торчащих среди пены камней, вправо, сквозь пенный лабиринт, едва не снимая стружку с левого борта.
– Внатяг паруса, – перекрывая шум волн, приказала я.
Боковой ветер понес нас вперед, вбросив в сильное течение. В воздухе поднялся мелкий водяной туман,
– Дюжина и два… – донеслось до меня сквозь свист ветра и рев волн.
Вправо, влево, влево, вправо… штурвал вертелся, дерево едва не дымилось под пальцами, руки дрожали от напряжения. Еще вправо, и ветряной вихрь едва не притиснул «Красту»…
– Шесть и поднимается! – в голосе Тира мне послышалась паника.
Мельком оглянувшись на Кэра, поразилась его бледности. Стиснув пальцы на ограждении, он не отрывал взгляда от приближающихся скал.
Вправо, с силой налегая на рукоять, еще! Ну же…
Полсотни, три дюжины. Почти ложась на борт и едва не черпая парусами воду, проскочили странные трезубые вилы.
Влево! Камни… гладкий чешуйчатый хвост, веера плавников. Хлестнув по волнам, длинное темно-зеленое тело исчезло среди волн. Благословенны будьте, морские боги!
– Десять лей…
Лекка влетела в узкий сумрачный проход. Треск… нависающий кусок скалы задел мачту, сшибая одну из рей. Запуталась, повисла на канатах. Гул и рев, отражаясь от темных скал, заметались следом за нами. Из стороны в сторону, едва не врезаясь, ныряя носом…
Сдирая кожу на ладонях, вцепилась в штурвал. Корабль мотало и трепало, камни, если я не успевала реагировать, едва не проламывали борта. А успевала я далеко не всегда. Две дюжины лей всего пролива… Надо пережить.
– Багры держать! – заорала, заметив впереди водоворот, выворачивая штурвал и уже силой притискивая «Красту» левым бортом к скалам. Мачты затрещали.
Двое схватились за шесты, смягчая удар. Шум воды заглушил треск ломающегося дерева. От удара меня швырнуло на палубу. Левое плечо пронзило болью. Стиснув зубы, вцепилась в спицы рулевого колеса и поднялась, краем глаза заметив проносящуюся мимо черную, бурлящую тиной воронку.
– Десять, поднимается, – сквозь туман добрался до меня крик с носа.
Нырнув в волну, промчавшуюся по палубе и оставившую везде где, только можно ошметки водорослей, выскочили из щели. И тут же, не жалея рук, влево.
– Все паруса на десять раскрыть, – приказала, даже не удосужившись проверить, не остался ли кто за бортом. Впрочем, все на месте. И уже работают, сбрасывая ошметки дерева на палубу.
Течение вышвырнуло лекку на серо-зеленые просторы Малого моря. Раскрывшись, маскировочная ткань хлопнула, натянулась, ловя новый, свежий ветер. Встречная волна вновь окатила водой палубу. Кэрдан за моей спиной медленно опустился на палубу, шумно отфыркиваясь и переводя дыхание.
Прошли, мы прошли, оставляя позади… Сколько мгновений это заняло? Я обернулась. Скалистые отроги, укрытые белой пеленой брызг, пенные водовороты, серо-бурые хребты, среди которых таились подводные твари. Теперь – только вперед!
Ночь медленно укутывала море, сквозь облака едва заметно просвечивало багровое закатное солнце. Всего-то ничего времени прошло… страх медленно отступил, навалилась усталость. Плечо ныло, ладони саднило, по телу пробегала нервная дрожь, впрочем, это скорее от холода, медленно пробирающегося под промокшее насквозь платье.
– Ран, наводи порядок на палубе, рулевой – на место, – вздохнув, приказала я, перекладывая штурвал. – Паруса убрать на пять.
Протяжно застонав, слившаяся с темнотой лекка легла на новый курс, прямо на Жемчужину. Теперь отдых, и уже на рассвете мы войдем в Горловину. Оставляя кровавые пятна на досках и леерах, помогла подняться Кэрдану, и, обняв его, на подгибающихся ногах ввалилась в каюту.
– Тихо, как водяная рысь? – прошептал он мне на ухо.
– Легко, как пушинка, – кивнула, почти падая на кровать. И хрипло рассмеялась, окончательно расслабляясь. Ненадолго…
Всего две малые клепсидры откапали, и я вновь вышла на палубу, оставив Кэра мрачно переживать собственную бесполезность над кубком противоядия.
Ничего, недолго ему осталось отдыхать. Дальше, на земле, без него никак не обойтись.
Слизнув с губ терпкий вкус короткого поцелуя, прошла на нос. Ни единая звезда не нарушает темноты, сквозь которую призрачным ветром несется корабль. Только тонкая полоска рун чуть светится вдоль борта, бросая блики на воду. Серебристые пенные барашки скрываются под корпусом, поющим тревожную, нервную песню. Сколько парусов мы сможем еще поставить? От силы пять… Ничего, это утром.
Команда отдыхает. Только Тир глядит бессмысленно куда-то в пространство. Это иллюзия. Он замечает каждое мое движение, и когда я поднимаю левую руку, послушно поворачивает штурвал, меняя галс. Паруса хлопают, но вновь ловят ветер, когда дежурный матрос подтягивает веревки.
Ночь ведет меня, ночь и инстинкт, которому не нужны звезды и карты. Здесь – точно не нужны, потому что фарватер и глубины у Столичной бусины любой капитан заучивает наизусть.
Теперь мы прокрадемся вдоль скалистого, поросшего колючими кустами безлюдного берега, мимо белеющих в темноте мелей и светящихся в темноте колоний алых кораллов.