Дипломатические комментарии
Шрифт:
Автор всесторонне изучал референдум и после тщательного размышления пришел к заключению, что государственные вопросы, такие, как выбор между миром и войной, не подходят для всенародного голосования и для прямого решения народом. Только ясная, дальновидная и глубокая мудрость государственных деятелей и гениальных дипломатов может предвидеть результаты и многосторонние влияния борьбы. По этой причине автор убежден, что даже в демократической стране невыгодно и опасно доверять прямому решению народа в форме референдума важнейший вопрос о мире и войне.
В Японии император, всегда думающий об интересах и счастье своего народа, крепко держит верховную власть объявлять войну и устанавливать мир. Какова бы ни была императорская воля, народ охотно ей повинуется, не боясь, в случае если война будет решена, идти в огонь и в воду, и, если будет решен мир, он вложит меч в ножны и займется мирными делами. Эта система господствует не только потому, что она прочно включена в национальную конституцию Японии, но также потому, что она соответствует истинным интересам и благополучию народа. Разве Япония не сталкивается с бесконечными злоупотреблениями ее парламентской системой? Нет ни малейшего сомнения, что если бы референдум или подобная система были введены в Японии в настоящее время, создалось бы ужасное положение дел. Автор убежден, что референдум не представляет истинной воли народа не только по большим вопросам, подобным
Автор полагает, что он ясно показал в двух предшествующих частях главы, что вызвавшая возражения фраза в договоре против войны возникла из принципов Американской лиги признания войны незаконной, считающих, что настоящими договаривающимися сторонами в этом договоре являются народы, что смысл этой фразы в том, что правителям разрешается действовать вместо народов, и соответственным образом слова «от имени» применены для того, чтобы показать ясно, что речь идет именно о замене, так же как слово «народы» выбрано для того, чтобы показать, что имеется в виду не государство и не нация, а именно народ. Было также объяснено, почему автор не может признать референдума, который является образцом прямого народного правления, точным инструментом для измерения действительной воли народа. К какому же заключению мы придем, имея в виду указанные положения, если теперь рассмотрим беспристрастно статью первую договора? Мы найдем объяснение, что слово «народы» означает государства и что «от имени» не означает замены, противоречащей действительным намерениям инициаторов, которые будут считать это неправильным толкованием. Далее, если мы примем слова в их истинном смысле и найдем, что они точно совпадают с основными принципами инициаторов, мы должны прийти к заключению, что меч используется не для танцев и ружья не для охоты, а что эти предметы весьма опасны и способны повредить конституции и национальной структуре Японии. Конечно, американское правительство и группы, стоящие за ним в этом деле, не имели намерения повредить конституции и национальной системе Японии. Ни у одного иностранного правительства не было такого намерения. Вопрос заключается в том, совместим ли истинный дух предложения, исходящего от иностранного правительства, с конституцией и системой Японии. Автор противился употреблению спорных слов, потому что с точки зрения инициаторов они не служили для выразительности или для риторического украшения и потому что их истинное значение, которое было в мыслях инициаторов, определенно сталкивается с конституцией Японии.
4. Ратификация договора против войны
Если договор против войны имеет черты, не совместимые с конституцией Японии, и эти черты серьезно отражаются на национальной структуре, государство должно принять все меры для исправления этого положения.
Имеются два пути для этого исправления: посредством отказа ратифицировать договор и посредством ратификации его с оговоркой в отношении пунктов, которые не совпадают с конституцией. Так как первый шаг, отказ от ратификации, приведет к провалу всего договора, это все равно, что убить быка для того, чтобы выпрямить его рога. Международный мир не только является общей потребностью нашей эпохи, но он с незапамятных времен составлял благое желание японских императоров. Bo всяком случае, Япония должна быть осторожной, чтобы не предпринять шага, который сорвет такое важное для международного мира дело, как договор против войны, несмотря на имеющиеся в нем недостатки. Но недостатки являются недостатками и должны быть без колебания уничтожены, хотя сам договор должен быть во что бы то ни стало сохранен. Поэтому правильным будет другой выход — ратифицировать договор с оговоркой.
Следующим вопросом является влияние, которое окажет на договор оговорка при ратификации. Этот вопрос окончательно международным правом еще не разрешен, хотя имеется много прецедентов относительно таких оговорок, и они были даны как раз Соединенными штатами. Для правительства Соединенных штатов не представлялось необычным делом выполнять решение сената о ратификации договоров с поправками, изменениями, дополнениями и исключениями.
В случае, если одно из договаривающихся государств ратифицирует договор с оговорками, то другие стороны могут, конечно, сделать соответствующие представления, если они не принимают этих оговорок. Если происшедший из этого спор относительно соответствующих пунктов не может быть разрешен, обе стороны могут, разумеется, отказаться от договора. Если же возражений против оговорок нет, последние становятся частью договора или с открытого, или с молчаливого согласия. Предположим теперь, что оговорка в отношении вызвавших возражения слов будет присоединена к ратификации Японией договора против войны; какова будет по отношению к этому позиция подписавших договор держав? Эти слова имеют большое значение для Японии, но для других подписавших государств, за исключением. Соединенных штатов, они не имеют существенного значения. Автор с уверенностью полагает, что оговорка Японии была бы принята без возражений всеми подписавшими государствами, включая Соединенные штаты. Если по какому-либо случаю поднялся бы в отношении этой оговорки спор, который не мог бы быть разрешен, Япония Имела бы основание, конечно с сожалением, отказаться от договора против войны. Как бы ни был для международного мира желателен договор, он не оправдывает жертвы важными частями национальной структуры.
Заявление о том, что американское правительство и группы, поддерживающие его в отношении договора против войны, согласятся, по крайней мере молчаливо, на оговорки Японии по поводу вызвавшей возражения фразы, может показаться несовместимым с высказанным’ раньше утверждением, что они придают большое значение этой фразе. Конечно, американское правительство и особенно группы, борющиеся против войны, будут глубоко сожалеть по поводу японской оговорки. Однако автор уверен, что у них нет другого выхода, как только пройти мимо этой оговорки. Какое бы значение ни придавалось вызвавшим возражения словам, разве только они существенны для договора? Когда речь идет о жизни и смерти договора, можно пожертвовать важными словами для того, чтобы сохранить самый договор. Когда договор против войны обсуждался в сенате и Бора понял, что судьба договора висит на волоске, он, являющийся действительным отцом договора, смягчил свою кампанию за разоружение, которой он дорожил почти так же, как договором против войны, и снял свои возражения по поводу стоявшего на очереди закона о расширении морских вооружений, чтобы его оппоненты взамен этого сняли свои возражения против антивоенного договора. Этой уступкой он добился прохождения договора. Этот пример показывает, как легко американские государственные деятели приспособляются к обстановке.
Существует убеждение, что фраза «от имени своих народов», включенная в договор против войны, может сделаться общеупотребительной для дипломатических документов и договоров. Если Япония упустит настоящий случай прямо выразить свое отношение к этой терминологии, для нее будет трудно в будущем вести переговоры об изменении этой фразы [110] .
Глава одиннадцатая
Конституция и внешняя политика японского государства
110
Японское правительство сделало декларацию в отношении фразы «от имени своих народов», которая была приложена к документу о ратификации. Эта декларация (1) и документ о ратификации (2) гласят:
1. «Императорское правительство заявляет, — что фраза «от имени своих народов», появившаяся в статье первой договора об отказе от войны, подписанном в Париже 27 августа 1928 г., рассматриваемая в свете положений императорской конституции, считается неприменимой в отношении Японии.
(Имя его величества)
2. По милости неба, император Японии, восседающий на троне, занимаемом той же династией без перемен вечные времена.
Всем, кто может это получить, привет.
Рассмотрев договор об отказе от войны, подписанный в Париже японским уполномоченным вместе с уполномоченными других держав 27 августа 1928 г., в отношении которого японское правительство двадцать шестого дня шестого месяца четвертого года Сёва (1929) обнародовало декларацию относительно фразы, содержащейся в первой статье этого договора, мы, подтверждая названную декларацию, одобряем, принимаем и ратифицируем этот договор.
Для уверенности в этом мы подписываем этот документ и предлагаем, чтобы к нему была приложена большая печать империи. Токио, двадцать шестого дня шестого месяца четвертого года Сева (1929), т. е. две тысячи пятьсот восемьдесят девятый год со времени коронации императора Дзимму.
(Печать империи).
(Собственноручная подпись императора).
Подтвердил: Министр иностранных дел».
1. Конституция
Надо признать, что японская конституция является единственной в мире. Какая другая страна на земле находится под управлением монарха, принадлежащего к императорскому дому, который царствует в стране с незапамятных времен? В какой другой стране сам монарх проявлял инициативу для создания парламента, который должен решать государственные дела в согласии е желаниями народа? Где монарх содействовал распространению знаний среди народа, потребовал составления основного закона страны и поощрял народ к участию в управлении государством? Японский народ считает особую структуру своего государства во всех отношениях совершенной и будет защищать ее ценой своей жизни.
Намерение Иугэ-но-Докё, буддийского монаха, занять императорский трон [111] является единственным примером этого рода в длинной истории Японии. Тогда форма правления в Японии подверглась серьезной угрозе, но, чтобы ее защитить, поднялся Ваке-но-Кийомаро. Он пришел в храм Хатиман [112] в Юзе и просил бога дать ему небесное послание для руководства его поведением. Его молитва была услышана, и оракул произнес следующее: «Со времени основания страны были твердо установлены отношения между императором и народом. Императорский трон будет всегда занимать сын императора». Широко огласив это предсказание, Ваке-но-Кийомаро был в состоянии помешать заговору вероломного монаха. Разглашенное послание бога Хатимана предотвратило национальную опасность. За исключением этого случая, не было сделано ни одной попытки изменить постоянную форму правления Японии.
111
Во время царствования императора Кокена (749–758 н. э.).
112
Бог войны.
Первой обязанностью японской дипломатии является одновременно защита национальных интересов и благосостояния народа в отношении внешнего мира и в то же время сохранение особой национальной структуры и развитие ее основных принципов. Император Страны восходящего солнца никогда не имел агрессивных намерений в отношении других стран и не допускал агрессии с их стороны. Когда в древние времена племена сику-син помогли айну нападать на японский народ, императорские силы отбили нападения и огнем и мечом разрушили центр нападавших, и когда три корейских королевства и дикие племена Северо-Восточной Азии поддерживали восставшее племя кумасо в юго-западной части Японии, императорская армия двинулась против них, разбила их и оставила гарнизон и военные учреждения (Мимана-фу) в Корее. Эти мероприятия, однако, не выходили за пределы законной самозащиты. В дальнейшем, во время нахождения у власти военных, случилась непоправимая трагедия, когда Йосимицу, один из военных властителей из дома Асикага, позорно принял от царствующего императора из династии Мин в Китае титул короля Японии и признал суверенитет китайского императора. Однако надо заметить, что при возвышении Иоеимицу до положения платящего дань короля, по-видимому, не было намерения изменять национальную структуру Японии. Китайский монарх, очевидно, думал, что управление страной принадлежало семье Асикага, и действовал в данном случае с обычным китайским тщеславием. Но непростительно было для Иосимицу злоупотреблять своей властью и благодушно принять титул короля от иностранного правительства. Снова, в более позднее время, когда разразился конфликт между Японией и Китаем во время экспедиции Хидейоси в Корею и китайский двор, помня о прецеденте с Иосимицу и полагая, что он может удовлетворить японского военного таким же способом, написал Хидейоси следующее: «Мы назначаем вас королем Японии». В этом случае также у китайского императора не было намерения оскорбить Японию. Скорее это была попытка доставить удовольствие Хидейоси и улучшить отношения между Японией и Китаем. Во всяком случае, когда китайский посол передал Хидейоси его назначение, последний сердито спросил: «Если я стану королем Японии, каково будет положение императора?» Китайский посол тогда впервые понял, что в Японии верховная власть находится у императора в Киото, а не у солдата в Момояма [113] . Ответственность за неправильное представление китайцев о политическом порядке Японии должна быть возложена на сёгуна Асикага, который столь низко пал, что признал себя подданным китайского императора. Результаты такого обращения с национальной структурой Японии были ужасны. К счастью для Японии, до Асикага (Иосимицу) был Ходзё Токимунэ [114] , а после Асикага, к великому огорчению Китая, был герой Тойотоми Хидейоси, но была нужна еще японо-китайская война 1894–1895 гг., чтобы заставить китайцев раз навсегда расстаться с мыслью об управлении Японией.
113
Главная квартира Хидейоси в Японии.
114
Военный правитель, который отбил нашествие монголов.