Дипломатия греха
Шрифт:
— В целом вы правы, Сергей Константинович, по делу я к Вам… По делу. За границу хочу.
— Да Вы что? Издеваетесь?!
— Да, — честно признался я, и на душе сразу немножко полегчало. — А сейчас плавно перейду к шантажу… Отдайте долю!
— Какую долю?!
— Мою. Как выражается современная молодежь: «Дед, зашли долю малую, долю кровную»… Из стоимости тех икон, триптихов и кадильниц, что твои люди давеча в церкви «подрезали».
— Послушайте, любезный, я ведь не посмотрю, что вы сотрудник… У нас еще, слава Богу, есть закон, правила, мы не пропащая страна и не позволим каждому проходимцу безнаказанно…
— Убедили-убедили-убедили. Не будем голословны. Господин Соловьев, я подозреваю… Нет, я уверен, что вы являетесь организатором преступного сообщества, которое по разрабатываемым Вами планам занимается хищением церковной утвари. Собираясь ехать за край нашей бескрайней родины, вы организовали несколько человек на тщательно продуманную операцию по краже исторических раритетов из церкви, которая находится на курируемой мной территории. Подозреваю, что это не единственная ваша кража. И хоть понимаю ваше стремление заручиться материальными ценностями на случай непредвиденных финансовых проблем за рубежом, но как рядовой член общества я возмущен Вашим поступком, господин Соловьев.
— Вы сами-то понимаете, что говорите? Может, вы больны? Где вы работаете? Кто у вас начальник? Продиктуйте имя и телефон, я немедленно свяжусь с ним. А если и этого будет недостаточно, то и с прокуратурой. А у вас будут очень большие неприятности.
— Вам не нравится моя роль, «огорчился» Я. — А я-то думал… Лично я обожаю полицейские кинокомедии, особенно с Джеймсом Белуши. Очень умный преступник, очень сумасшедший детектив и очень закрученный сюжет. Вы ко мне наемных убийц засылать будете? Все-все, не стройте мне такие страшные глазки… Мир утратил чувство юмора. Веселый опер пришел к главарю веселой шайки и весело предложил отдать часть денег с кражи. А главарь, вместо того чтобы весело отдать каких-то паршивых пять-шесть тонн баксов, заламывает в гневе руки, делает ужасные глаза, строит из себя оскорбленную невинность и деньги отдавать не хочет. Вы меня разочаровали. Я думал, вы — умный человек, искренне не хотите проблем и мечтаете только о том, чтобы покинуть нашу страну с обеспечивающим старость багажом. А оказывается, что Вы, ко всем прочим грехам, обладаете еще и авантюрным характером и не желаете уйти тихо, без проблем, погонь и перестрелок… Что ж…
— А-а, протянул Соловьев, словно впервые догадавшись о чем-то. — Кажется, я начинаю понимать… Не так давно я сделал пожертвование в церковь, решив перед отъездом принести Родине хоть крупицу пользы, и подозреваю, что там случилось что-то, что привело Вас ко мне… Вот она, черная людская неблагодарность! В наше нелегкое время все так напуганы, что любое благое намерение кажется странным и вызывает приступ злобы и непонимания… О времена!..
— о нравы! — любезно закончил я.
— Что? Ах, это… Может, я излишне патетичен, но я оскорблен до глубины души. Хотя, о чем говорить, в церквах тоже люди служат и ничто человеческое им не чуждо… У них была кража?
— Кража, подтвердил я со скорбным лицом. — И мне хотелось узнать у Вас, где Вы нашли работников, которые ремонтировали церковь?
— Объявление на столбе висело: «Бригада мастеров в короткие сроки доброкачественно выполнит работы любой сложности»… Неужели они?! Ах, как получилось-то нехорошо… Теперь понимаю, почему на меня подозрение падает. Понимаю и извиняюсь за прием, который Вам оказал. Но и вы виноваты. Ваши методы работы несколько шокируют. Я уж было подумал, что вы ненормальный… Или и впрямь — шантажист…
— Что вам мешает и дальше так думать? Вы, наверное, немало читали о нашей милиции, коррумпированной и, насквозь, прогнившей?.. Я — ее лучший представитель. Кушать все хотят. Я, в отличие от Вас, честно в этом признаюсь. Если с Вами разговор не получится… Окончательно корумпируюсь — к бандитам пойду. У меня парочка знакомых держиморд есть. Вечно голодные, вечно рыскают в поисках жертвы. «Волка ноги кормят». А как прослышат о «барыге, который вконец зарылся, все понятия пресек, в чужой двор залез да еще Божий храм ограбил и теперь с „лавэ“ за бугор свалить хочет»… Ой, что начнется!.. Вы же для них сладкая тема. Дербанить начнут. По понятиям разводить. «Крыша»-то в Вашей фирме для торговых дел, а Ваше, так сказать, хобби для них тоже в диковинку будет. И что самое хорошее: таких доказательств, которые требуются для вынесения обвинения, для них не нужно. Был бы человек, а в чем он виноват, всегда найдется, разумеется, если есть из-за чего искать… Поделят вас, Сергей Константинович… Поделят.
— Подождите, я все никак в толк не возьму… Вы что серьезно?
— Я похож на шутника? А в профиль? — я повертелся из стороны в сторону, демонстрируя себя и серьезность своих намерений.
Директор ненадолго задумался, затем решительно поднял трубку телефона и принялся набирать номер.
— Куда Вы звоните? — уточнил я.
— В прокуратуру.
— Стоп! Я хлопнул ладонью по рычагу. — Значит, по-хорошему вы не хотите? И разговора, у нас не получится ни с какой стороны?!
— Я с сумасшедшими и шутами дел не имею, он с вызовом взглянул на меня. Последний раз даю вам шанс убраться подобру-поздорову. У меня нет ни времени, ни желания смотреть на всю ту грязь, что вы здесь льете. В последний раз — вон отсюда!
— Хорошо, — с угрозой в голосе сказал я, — жалеть об этом Вы будете долго… И моя стартовая цена к тому времени подскочит. Пеняйте на себя, но я «включаю счетчик». До встречи.
Соловьев не отвечал мне, наблюдая, как я пересекаю его кабинет, подхожу к двери и аккуратно прикрываю ее за собой. Секретарша вопросительно взглянула на меня:
— Поговорили?
— Уходите от него, девочка, — посоветовал я. — Он жадный и недальновидный.
— Насчет «недальновидного» Вы погорячились. Видели бы вы, какие он дела крутил, какие сделки проворачивал!..
— Значит, насчет «жадного» у нас разногласий не возникает? — уточнил я, подмигнул ей и быстро вышел на улицу.
Добрел до метро, спустился на станцию, минут пять блуждал по подземным переходам и, не обнаружив ничего подозрительного, вновь поднялся на поверхность. Завидев меня, Разумовский распахнул дверцу машины.
— Ну как? — спросил он, не отрывая взгляда от дверей офиса.
— Чувствую себя полным идиотом, — признался я. — Благое дело или нет, но негодяев и недоумков я играть не умею.
— Значит, не надо было играть, надо было вести себя естественно. По мне, так у тебя очень хорошо получается…
— Спасибо, не стоит продолжать. Умный мужик этот директор. Молниеносно сориентировался и принялся дозваниваться до прокуратуры. Если б я играл с ним, ведя расследование, то должен был бы раскрыться, если же и впрямь решил его шантажировать, то получил бы немало неприятностей, а он в это время успел бы сбежать за границу. Ничего, пусть теперь ломает голову. Да, я же не сказал тебе… Соловьев собирается уезжать в Голландию. Сто против одного, что у нас ничего не получится.