Дипломатия греха
Шрифт:
— Зачем тебя вызывал Соловьев?
— Сказал, чтоб мы сматывались из города. Чтоб я передал Пепловскому, что человек придет за иконами завтра… Потому что завтра уезжает Соловьев.
— Где хранятся иконы?
— Не знаю! Клянусь — не знаю! Пепел все забирает…
— Почему Соловьев позвонил тебе, а не самому Пепловскому?
— Пепел на даче, там нет телефона… Отвезите меня в милицию!.. Пожалуйста! Разумовский задумчиво смотрел на меня.
Я пожал плечами, потушил окурок сигареты о каблук и бросил его под сиденье.
— Представляешь: семь церквей, — сказал иерей, — бесценные иконы, история России… Ради нарисованных бумажек… На пропитание не хватает? Здоровым, не убогим, не калекам, не заработать на хлеб?! Церкви «чистят» ради жратвы и выпивки…
— Вытащите меня, ну пожалуйста!.. Я все сказал! Я все расскажу!
Разумовский поморщился и одним мощным рывком втащил негодяя в катер. Трясущийся мужчина икал и охал, пытаясь отползти от священника в дальний угол. Я отцепил от пояса наручники и надел их на подставленные руки.
— Все кончилось, — утешал я его. — Теперь мы отвезем тебя в милицию, там ты все подробно расскажешь, твой рассказ запишут, будет суд, тебе дадут срок… Если ты будешь твердо стоять на своих показаниях, то уедешь далеко-далеко и больше нас не увидишь… Нас к тебе туда не пустят, а тюремщики будут тебя охранять от нас.
Мужчина благодарно всхлипнул и съежился в углу катера, стараясь казаться неприметным и маленьким. До конца нашей поездки он больше не давал о себе знать…
— Ну и какого… лешего ты притащил меня сюда? — возмутился я, обливаясь потом посреди песчаного пляжа. Я должен быть там, чтобы лично проконтролировать весь процесс. Мне нужно, чтобы его показания были записаны в правильном русле, слово в слово, чтобы у следователя не возникло желания…
— Его показания запишут и без тебя, — невозмутимо прервал меня Разумовский, — сейчас не это главное. И для тебя и для меня куда важнее в настоящий момент сами иконы. Без них все показания развалятся при первом же адвокате.
— Явка с повинной — царица доказательств! — ярился я. — Хотя ты и прав… Но какое отношение имеет пляж Финского залива к похищенным иконам?
— Вон тот шикарный двухэтажный особняк — бывшая дача Соловьева.
— Я рад за него… Ну и что?
— Ты же сам слышал: Соловьев подарил ее Пепловскому, точнее, отдал в счет былых заслуг. Нам повезло, что технику он распродал, телефона там уже нет.
— Я рад за них обоих, — не унимался я. — Но я также слышал, что и икон здесь нет. Они лежат в месте, известном лишь Пепловскому, и курьер, который придет их перевозить, получит лишь указания насчет тайника, откуда их следует забрать… Ерундой занимаемся. У нас осталось меньше суток. Следует задержать Пепловского и «колоть» его. Сомневаюсь, что он такая же размазня, как этот… Значит, на него уйдет не меньше суток!
Разумовский с жалостью посмотрел на меня:
— Хватать и не пущать! Ты не был лично знаком с Салтыковым-Щедриным? Нет?.. Странно, он сказал это, явно зная тебя. Давай еще раз, и все по порядку. Что рассказал задержанный?
— Год назад его знакомый Пепловский, терпеливо начал я, — предложил ему…
— Про организацию не надо, давай дальше. Начиная с сообщения о том, что Соловьев собрался выезжать за границу.
— Пепловский собрал их и сообщил, что заказчик, то есть Соловьев, уезжает за границу и их деятельность с церковной утварью заканчивается. Наворованного ему хватит на долгие годы безбедной жизни. Они собирались заняться кражами из квартир. Соловьев с ними сполна рассчитался… как школьник себя чувствую. И все равно ничего не понимаю…
— Дальше, дальше, — поторопил меня иерей.
— Пепловский переехал на дачу, живет здесь с секретаршей Соловьева, своей любовницей. Завтра сюда должен прибыть курьер, отдать деньги за последнюю кражу и получить указание места, где лежит товар. Завтра же с утра уезжает в Мурманск и Соловьев. Там он сядет на корабль и с последней партией груза отплывет. Ну, и что дальше?
— Почему ты такой тупой, а? Все уже разложено по полочкам и разжевано… У Пепловского есть жена. А живет он с сожительницей, хотя жену вроде даже любит. Сейчас он сказал жене, что уехал на три дня в командировку, а про дачу ей не сказал. Такие тонкости необходимо знать для оперативной разработки. И заметь: этим должен интересоваться ты, а не я.
— Любовницы, жены, секретарши… Пошли его задерживать.
— Нет, ну это ж надо?!.. Предположим, задержим мы его, и что? Он прекрасно понимает, что без доказательств нам с ним не сладить, как ни старайся. А доказательства — это иконы. Пусть на него показывают как на главаря шайки, но преступники могут менять показания даже на суде. И суд без всяких улик не сможет привлечь их к ответственности. У Пепловского теперь есть все, и терять это он не захочет. Какой смысл ему колоться? Он будет тянуть время всеми силами, выгадывая сутки, пока Соловьев с товаром не уедет за границу. Это еще наше счастье, что они не настолько доверяют друг другу и обменивают товар непосредственно на деньги. Если б иконы вручили Соловьеву сразу, пришлось бы брать его перед отправкой. А каково найти на огромном корабле тайник? И где стопроцентная гарантия, что раритеты он повезет лично? Соловьев не дурак, если он все так дальновидно продумал, то наверняка позаботился и о безопасном тайнике… Ты так и не понял, как мы найдем иконы?
— Колонем Пепловского и…
Разумовский тихо застонал:
— Да не колонется он, не колонется, как ты этого не понимаешь?! У нас на руках ничего нет, а время работает на него. Чтобы получить неопровержимые улики, необходимо узнать, где находятся иконы, на худой конец, записать разговор Пепловского с курьером… Но есть одно — «но» — Пепловский плотно засел на даче с любовницей и не выходит. Я так полагаю, что не выйдет он до самого прибытия курьера… Ты девушку видел?
— Я его понимаю, я бы тоже не вышел. Да и исчезновение одного из их подельников не способствует беготне по городу. Надеюсь, они еще не знают, что он у нас… Так что же ты предлагаешь сделать?
— Уже сделал. Видишь женщину в синем платье, которая направляется к дому? Это жена Пепловского. — Ну и что? О-о!.. Он же там с… С этого момента я перестаю завидовать этому парню и начинаю ему сочувствовать… А как она узнала?
— Я ей позвонил, — скромно сказал иерей.
— Ба-а-тюшка, — умилился я, — да ты отъявленный мошенник и негодяй!
— Ты выбирай выражения-то…
— А как изволите это называть? — «Застучал» бедного воришку, сейчас там такое начнется…
— Не важно, что начнется, важно, чем закончится. Она должна выйти оттуда минут через двадцать-тридцать… Разумеется, я имею в виду любовницу. Вот тут-то мы и должны подоспеть. Точнее я. Извини, но эта роль для тебя не подходит… Тем более она видела тебя в лицо.