Дипломированный чародей или приключения Гарольда Ши
Шрифт:
12
Когда указания были отданы последнему из восьмидесяти стражников, Ши почувствовал, что смертельно устал. Медор, прикрыв рот изящной формы ладонью, заметил:
— Без сомненья, сделали мы столько, что Иблиса тьма пасть должна на лагерь, так что легко захватим мы деву и скроемся с нею. Утомился я, хоть и успокоился душою от великолепия замысла твоего. Давай-ка ко сну отойдем, надеясь на милость Аллаха!
— Не время спать, — отозвался Ши. — В моих краях есть такая пословица: «На Аллаха надейся, да сам не плошай». А нам сейчас с одной вещью никак нельзя сплоховать.
Он поднялся, напялил на голову стальной колпак, пристегнул саблю и сунул за кушак ножны кинжала. Кольчугу он решил оставить, поскольку в предстоящем деле лишний вес был совсем ни к чему. Медор мрачно последовал его примеру.
Снаружи, вдоль склона, на котором раскинулся лагерь, уже вытягивались вечерние тени. Хотя Ши и не знал в точности часа молитвы, но предположил, что начнется она скоро. Это означало, что им следовало поспешить, если они рассчитывали захватить Руджера так, как это предусматривалось планом операции.
Стоит этому бугаю вырваться и поднять шум, как надежд подловить его вторично уже не останется.
Но Медор едва тащился позади, словно им завладел некий могущественный демон медлительности. Ежесекундно он останавливался, дабы обменяться с кем-нибудь приветствиями, и все те, с кем он заговаривал, казалось, только и ждали случая открыть совершенно бесплодную дискуссию.
Ши подумалось, что здесь собралась самая болтливая публика на всем земном шаре.
— Послушай-ка, — рассердился он наконец, — если ты не пойдешь как следует, я навею на тебя чары, которые заставят тебя вызвать Руджера на дуэль.
Ши приходилось слышать о том, что зубы у людей могут стучать не только от холода, но на практике с подобным случаем столкнулся впервые. Медор торопливо прибавил шагу.
Руджер, как оказалось, обитал в довольно спартанского вида шатре, но почти в таком же большом, как у Медора. Перед шатром расхаживали взад-вперед два бородатых, злодейского вида типа с обнаженными ятаганами.
— Мы хотим повидать Руджера Каренского, — сообщил Ши тому, что оказался поближе. Другой приостановился и тут же присоединился к напарнику, внимательно изучавшему посетителей.
Первый стражник сказал:
— В лагере много шатров. И пускай же владыки заглянут в какой другой, ибо все друзьями являются пред Аллахом!
На всякий случай он поднял ятаган на уровень груди.
Ши через плечо бросил взгляд на быстро заходящее солнце.
— Нам обязательно нужно встретиться с ним до вечерней молитвы, — настойчиво повторил он, стряхивая вцепившиеся ему в рукав пальцы Медора. — Мы его друзья. Мы его еще по Карене знаем.
— О повелитель, ужасен будет гнев правителя Руджера! И будет куда лучше, и говорится о том по-написанному, если один человек потерпит неудачу, что длиться будет лишь Аллахом назначенный час, нежели сразу двое расстанутся с жизнями своими! Знай же, что, ежели побеспокоит кто владыку Руджера до часа вечерней молитвы, потеряем мы оба ни больше ни меньше как головы собственные, в чем поклялся он на волосе из бороды своей!
— Да откуда у него борода? — удивился Ши.
Медор, однако, немедленно дернул его за рукав и зашептал:
— Видишь, нет теперь у нас другого выхода, кроме как оставить замысел наш ради какого-то иного, ибо вполне очевидно, что два этих добрых человека не пропустят нас. Уж не собрался ли ты сталь обратить супротив них и пробудить таким образом позор всего ислама?
— Нет, попробуем по-другому, — отозвался Ши, разворачиваясь на каблуках.
Терзаемый сомнениями, Медор следовал за ним, пока они не приблизились к соседнему шатру. Воспользовавшись кинжалом, Ши вырезал из крепежного колышка восемь длинных лучинок. Две из них он засунул под край своего шлема, так что они торчали, словно рога, а еще два вставил под верхнюю губу, как клыки. После этого оставшимися четырьмя он точно таким же образом декорировал изумленную физиономию Медора.
Лучинкам отводилась роль того, что доктор Чалмерс именовал «соматическим» элементом колдовского процесса. А что же до вербальной части, лучше Шекспира, слегка модифицированного сообразно обстановке, просто и не придумаешь. Ши несколько раз обернулся кругом, делая руками подсмотренные у Чалмерса пассы и про себя бормоча:
Мал ли ты или велик, Призрак, измени наш лик, Чтоб нам немедля повезло, Зло есть добро, добро есть зло!— Порядок, — бросил он Медору. — Пошли.
Они обогнули угол шатра и лицом к лицу столкнулись со стражником, с которым только что беседовали. Тот бросил на них один только взгляд, выдохнул: «Шайтан!», выронил саблю и ударился в бегство. Второй стражник, которому они попались на глаза, моментально покрылся пятнами и тоже завизжал: «Шайтан!» Рухнув на землю, он зарылся лицом в траву.
Ши откинул служивший дверью полог и уверенно ступил внутрь. Света там не было, да и снаружи уже сгущались сумерки, но среди ковров вполне отчетливо вырисовывалась громоздящаяся гора плоти. Ши направился было к ней, но в темноте обо что-то споткнулся. В результате он дернулся вперед и, не в силах остановиться, со всего маху врезался в тушу Руджера, застыв в позе пекаря, который замешивает огромную бадью теста.
Руджер тут же пробудился и с похвальным проворством вскочил на ноги.
— Алла-иль-алла! — завизжал он, срывая со стены шатра гигантский ятаган. — Ха, никак джинн! Никогда не бился я еще с джинном!
Сабля уже взлетела вверх для удара, а Медор испуганно съежился.
— Постой! — завопил Ши.
Ятаган замер.
— Погоди-ка минутку, а? — проговорил Ши. — На самом деле мы друзья. Сейчас увидишь.
Он подступил к Медору, произнес противодействующее заклинание и дернул за выступающие аж за подбородок клыки, в которые превратились вставленные в рот Медора щепки.
Ничего не произошло. Клыки не поддавались. Между ними по-прежнему проглядывала дурацкая перепуганная ухмылка Медора, а из аккуратных отверстий в шлеме молодого человека продолжала торчать пара коровьих рожек.
Ши еще раз повторил обратное заклинание, погромче, ощупывая свою собственную голову, и обнаружил, что и сам все еще украшен рогами и клыками. Однако и на сей раз ничего не вышло.
Где-то в отдалении разнесся протяжный крик. Очевидно, это имам, будильник которого, или что он там использовал в этих целях, несколько спешил, призывал правоверных на молитву. Вскоре этот крик подхватили и остальные.