Директива – уничтожить

Черноволосый паренек лет пятнадцати-шестнадцати, прихрамывая на правую ногу, бежал к трамвайной остановке. Он то и дело оглядывался, выхватывая позади себя неясные силуэты двух преследователей. Бесконечно длинный вечер повис над улицами города, кое-где на столбах начали загораться огни.

Парень в третий или четвертый раз крикнул: «Помогите!», но только отпугнул людей, разрозненной кучкой стоявших на остановке.

Освещая перед собой пространство, к остановке подъехал трамвай 50-го маршрута, и парень, судорожно ухватившись

– Нет! – на глаза преследуемого навернулись слезы. – Нет! Нет!

Они уже были в вагоне.

Трамвай лязгнул дверями и шумно покатил по рельсам.

Двое, не обращая внимания на притихших пассажиров, приблизились. Они были не намного старше своей жертвы. Один из них вдруг резко ударил парня ногой в пах. Второй ударил по ребрам. Парень, не издав ни звука, повалился на грязный пол. Две руки зашарили по его карманам, выгребая деньги, проездной билет, льготную справку из школы.

Денег оказалось мало – около тридцати тысяч. Взбешенные, они снова начали избивать подростка. Курчавые волосы у виска пропитались кровью. Он потерял сознание.

Трамвай остановился.

– Нижние поля, – объявил водитель.

Они вышли и не спеша направились вверх по Люблинской улице.

Девушка лет шестнадцати, сидевшая у первой двери, быстро выбежала и пересела в другой вагон.

Остальные пассажиры не могли видеть, как она прошла к водителю. Однако вскоре трамвай остановился. Девушка подбежала к телефонам-автоматам.

Кое-кто из пассажиров молча одобрил ее действия, хотя ни один не встал с места и не приблизился к подростку. Он все так же лежал без движения.

В дежурной части Волгоградского отделения милиции города Москвы сегодня было многолюдно. К вечеру нагрянула съемочная группа одной из многочисленных московских телекомпаний.

– Учтите, – сказал журналист, веселый конопатый парень, – мы реагируем на вызовы не хуже вас. Места в машине найдутся?

Дежурный не ответил. Последнее время он привык к подобным гостям. Это прежний начальник отделения репортеров на дух не переносил, а новый разрешил прийти и съемочной группе телекомпании, и корреспондентке газеты «Проспект Независимости».

Дежурный стрельнул у журналиста закурить, прикинув, что свою пачку сигарет он сегодня вряд ли распечатает. Тихо порадовавшись, милиционер попросил огоньку.

Час назад поступила оперативная сводка: в трамвае 50-го маршрута было совершено разбойное нападение на подростка. Ориентировочно, нападавшие скрылись на нечетной стороне улицы Люблинская, у дома № 141.

Задержать их удалось совсем в другом месте – у метро «Волгоградский проспект».

Съемочная группа всем составом удивилась оперативности милиционеров, но, когда задержанных доставили в отделение, немного остыла: у обоих была запоминающаяся, даже броская внешность – короткие стрижки с высоко выбритыми висками и затылками и рубашки с короткими рукавами защитного цвета.

Они не отрицали своей вины.

Почему они избили незнакомого парня и отобрали у него деньги? Потому что он еврей.

Репортер телеканала, обменявшись взглядами со Светланой Рогожиной, корреспонденткой «Проспекта Независимости», задал одному из задержанных вопрос:

– Ты не любишь евреев?

– Я ненавижу жидов.

– А еще кого?

– Кроме русских, всех: хохлов, цыган, косоглазых.

– Судя по твоей прическе, ты состоишь в какой-то группировке или движении. Что это за организация, если не секрет, неонацистская?

– Нет, я принадлежу к «Красным массам».

– А твой друг?

– Тоже.

– Насколько мне известно, «Красные массы» недалеко ушли от бритоголовых.

Подросток пожал плечами и больше на вопросы отвечать не стал. Его отвели на допрос к дежурному следователю.

– Что это за организация «Красные массы»? – спросила Рогожина. Она несколько нервозно сложила блокнот и убрала фотоаппарат в сумку. Те двое спокойно вели себя при съемке камерой, но отчего-то забеспокоились, когда Светлана навела на них объектив фотоаппарата. Один из них подался вперед, и журналистка совсем близко увидела его безумные глаза с расширенными зрачками; ей стало не по себе. Снимок она так и не сделала.

– «Красные массы»? – переспросил телерепортер. – Разве ты ничего не слышала о них?

– Так, краем уха. В основном я работаю по музеям, выставкам, галереям. Здесь, можно сказать, случайно. Так что это за организация?

– Полувоенное формирование. Создано, видимо, по немецкому типу «фрейкор». Дробов вообще многое перенял от нацистов. Дробов – генерал в отставке, лидер движения, сдобренного идеологией для реакционно настроенных масс. Для обывателя.

– Такое чувство, что слово «обыватель» ты поставил особняком.

Репортер рассмеялся.

– Абсолютно точно. Это существенная поправка к основной мысли. Такое подчеркивание скрашивает репортажи. Иногда. Учись.

Рогожина слегка покраснела. Она была молода и только начинала в журналистике. Если бы не редактор газеты, поручивший ей освещение криминальной хроники по Юго-Восточному административному округу, она бы никогда не появилась в отделении.

А конопатый не обратил внимания на розовый цвет ее лица.

– Как и положено, у генерала есть боевики. Только они называют себя не боевиками, а борцами. Эти, – он кивнул головой в сторону темного коридора, – не в счет в прямом смысле слова. Дробову никогда бы не пришло в голову посчитать полоумных фанатиков своего движения. Хотя… черт его знает. Может, кое-какую статистику по ним он и имеет. Надо сказать, что в его организации очень четкие разграничения. У него, например, личная охрана не является боевой единицей, она выполняет чисто охранные функции. И все.

– Личная гвардия, что ли?

– А чему ты удивляешься? К примеру, гвардия была у Цезаря, Наполеона, Фридриха Второго, у персов…

– Ну, с гвардией понятно, она не так многочисленна. А вот что касается боевиков. Ты говоришь, их у него много?

Рогожина справилась со смущением, журналист даже почувствовал напор в ее вопросах. Это была своеобразная тактика, и он понял ее.

– В десятки раз больше, чем в любой преступной группировке.

– Каким же образом он сумел привлечь на свою сторону столько народа?