Директор

Файндер Джозеф

– Ты обнаглел в доску…

– А ты получил от «Фэрфилд партнерс» только ключи от машины, а сама машина принадлежит «Фэрфилд партнерс».

– В машине всегда один водитель, – набрав побольше воздуха в грудь, заявил Ник.

Теперь у Скотта Макнелли не только дергался глаз, но и пульсировала вена на виске.

– Неужели ты не заметил, что здесь многое изменилось? – прошипел он. – Ты не имеешь права меня уволить.

Макнелли попробовал дотянуться до кнопки, чтобы открыть двери, но Ник заслонил собой пульт управления лифтом.

– Может, я и не имею права

тебя уволить, – сказал он. – Но пока я здесь работаю, ты не смеешь вести никаких переговоров о продаже этой компании.

Скотт Макнелли криво усмехнулся. Прошло несколько секунд. В шахте лифта продолжал оглушительно звенеть звонок.

– Хорошо, – сказал наконец ледяным тоном Скотт Макнелли. – Директор здесь ты…

Нику показалось, что он с огромным трудом удержался от того, чтобы добавить: «Пока…»

25

Все еще продолжая кипеть, Ник добрался до рабочего места и стал просматривать электронную почту. Нигерийские миллионеры, как всегда, предлагали ему поделиться своими награбленными деньгами. Кроме того, поступил ряд предложений о предоставлении займов, а также о продаже по бросовым ценам таблеток для увеличения пениса и снятия головной боли.

Ник позвонил Генри Хаченсу и договорился на следующий день вместе с ним пообедать или выпить чашку кофе. Потом он позвонил на домашний телефон Мартину Лаю. В Гонконге было около девяти часов вечера.

На этот раз Мартин Лай поднял трубку.

– Это вы, мистер Коновер! – нервно затараторил он. – Извините за то, что я вам не перезвонил. Меня не было. Я был в командировке.

Ник знал, что Лай ему лжет. Наверняка он удивился звонку от генерального директора «Стрэттона» и связался со Скоттом Макнелли, который велел ему никуда не звонить.

– Ничего страшного, – сказал Ник. – Но сейчас мне нужна ваша помощь в важном деле. Что вы можете рассказать мне о переводе десяти миллионов долларов со счета «Стрэттон-Азия» на анонимный счет в Макао?

– Я ничего об этом не знаю, – немедленно заявил Мартин Лай.

– Вы хотите сказать, что не знаете, по какой причине эти деньги были сняты с вашего счета?

– Я вообще ничего об этом не знаю!

Скотт Макнелли явно научил Мартина Лая, что ему нужно говорить.

– Это финансовое нарушение дошло до моего сведения. Я весьма озабочен. Неужели вы ничего не можете сказать по этому поводу до начала официального расследования?

– Ничего, – сказал Лай. – Я впервые об этом слышу.

Ник смотрел на монитор компьютера. Внезапно раздался голос Марджори Дейкстра:

– Мистер Коновер, вам опять звонят из школы вашего сына!

Ник застонал.

В этот момент на экране монитора появилось сообщение от Стефании Ольстром:

«Надо поговорить. Есть новая информация».

– Кто звонит? – спросил Ник у Марджори. – Опять Сандквист?

«Зайдите ко мне. Немедленно!» – напечатал он Стефании Ольстром.

– Да, – ответила Марджори. – И кажется, он страшно зол!

– О Боже мой! – вновь застонал Ник. – Соедините меня с ним!

Стефания

Ольстром выходила из лифта, в который намеревался сесть Ник. Он затащил ее обратно в кабину и сказал:

– Я очень спешу. У меня личная проблема. Говорите, что вы узнали!

– «Пасифик-Рим» – это консорциум, в который негласно входит НОАК. Народно-освободительная армия Китая.

– А зачем китайской армии покупать «Стрэттон»?

– Да они такие же капиталисты, как и мы. Они уже скупили тысячи зарубежных фирм, в основном через посредников, чтобы избежать политических скандалов. Интересно, знает ли об этом Уиллард Осгуд. Он не очень-то жалует коммунистов.

– Действительно, – сказал Ник. – А еще меньше их любит Дороти Деврис. Интересно, знает ли об этой сделке она?

26

– Ник, я знаю, что вы крайне занятой человек, – сказал Джером Сандквист, проводя Ника мимо украшавших стены его кабинета фотографий мускулистых теннисистов, – но если я и отвлек вас от каких-то важных дел, прошу винить в этом не меня, а вашего сына.

Сандквист нарочно говорил громко, чтобы его слышал Лукас, сидящий на стуле у стены. Он сидел ссутулившийся, поникший и казался очень маленьким. На нем была клетчатая рубашка поверх серой футболки и спортивные брюки с молниями выше колена, чтобы превращать их в шорты.

Ник уже сто лет не видел сына в шортах, а тот не поднял глаз на вошедшего в кабинет отца.

Стоя посреди кабинета в плаще и с зонтом в руках, так как на улице вновь шел дождь, Ник проговорил:

– Ты что, опять курил в школе?

Лукас ничего не ответил.

– Отвечай отцу, Лукас! – усаживаясь за письменный стол необъятных размеров, приказал Сандквист, и Ник невольно задумался о том, почему самые большие письменные столы и самые большие кабинеты чаще всего бывают у далеко не самых нужных на свете людей.

Потом Ник задумался о том, что Джером Сандквист всего лишь директор одной из школ штата Мичиган, но в данный момент играет в судьбе семьи Коноверов гораздо большую роль, чем, например, Уиллард Осгуд.

Лукас покосился на директора школы покрасневшими глазами и снова уставился в пол.

Неужели его довели до слез?

– Хорошо, если ему не хватает мужества признаться во всем самому, буду говорить я, – с торжествующим видом заявил Сандквист. – Я вам уже говорил, что, если ваш сын еще раз закурит в школе, он будет из нее исключен.

– Я это помню, – пробормотал Ник.

– Я также говорил вам о том, что в случае обнаружения у него наркотиков, мы вызовем полицию.

– Каких наркотиков?

– Несколько лет назад школьный совет единогласно принял решение о том, что любой учащийся, курящий, распространяющий или даже просто имеющий при себе марихуану, будет выдворен из школы, подвергнут аресту и в установленном порядке исключен из школы.

– Подвергнут аресту? – пробормотал Ник, и у него пробежал холодок по спине. Он понял, что у Лукаса красные глаза не потому, что он плакал, а потому, что он курил гашиш.