Директор

Файндер Джозеф

– Боже мой! Никто так и не узнал, что это сделала она!

– Я думал, что эта история – плод больного воображения ее отца, его мании преследования относительно своей дочери. Да и кто стал бы подозревать в убийстве двенадцатилетнюю девочку? Полиция думала, что дом поджег Стадлер, но доказательств не нашли, а у него было железное алиби. Нечто похожее, как вам известно, случилось и в Университете Карнеги–Меллон, где Хелен Стадлер училась на первом курсе. Эндрю рассказывал мне, что она вместе с другими студентками входила там в женское объединение и твердила, что ее подруги для нее как новая семья. Потом Эндрю сказал, что гораздо позже узнал о взрыве газа в женском общежитии,

в результате которого погибли восемнадцать студенток. Это произошло в тот день, когда Хелен в совершенно расстроенных чувствах вернулась из Питтсбурга и все время рассказывала о том, как одна из студенток в общежитии сказала ей что-то такое, от чего она почувствовала себя отверженной.

– Спасибо вам, доктор! Мне надо бежать! – воскликнула Одри.

Брайан Манди подъехал к Одри в своем кресле и сказал:

– Какое совпадение! Мы говорили с вами о доме Коновера, а десять минут назад в нем сработала сигнализация.

– Сигнализация у Коновера?!

– Нет, к нему в дом никто не залез. Это другая сигнализация. Датчик опасных концентраций газа в окружающем воздухе. Наверное, у него утечка газа. Но хозяйка сказала, что ничего страшного не случилось.

– Хозяйка?

– Ну да. Миссис Коновер!

– Никакой миссис Коновер нет, – побледнев, прошептала Одри.

– Ну не знаю, – пожал плечами Манди. – Так она себя назвала…

Но ринувшаяся к дверям Одри уже его не слушала.

19

Тодд Мьюлдар немедленно вскочил на ноги. Вслед за ним поднялись Айлерс и Файнголд. Они вежливо улыбались, но не могли скрыть растерянности.

– Ничего, если я с вами посижу? – буркнул Уиллард Осгуд.

– Мистер Осгуд! – воскликнул Мьюлдар. – Какая приятная неожиданность! Видите, – повернувшись к Нику, добавил он, – настоящие хозяева всегда держат руку на пульсе!

Не обращая внимания на Мьюлдара, Осгуд занял место во главе стола.

– «Стрэттон» продан не будет, – заявил Ник. – Его продажа не пойдет на пользу ни ему самому, ни «Фэрфилд партнерс». Мы пришли к такому выводу, внимательно изучив текущие экономические и финансовые показатели. Мы – это мистер Осгуд и я.

– Можно мне сказать? – воскликнул Мьюлдар.

– Мы упускаем уникальную возможность, – пробормотал Скотт Макнелли. – Второй такой может не подвернуться.

– Возможность чего? – спросил Ник. – Возможность все погубить?

С этими словами Ник повернулся к Стефании Ольстром:

– Прошу вас! Вам, конечно, некогда было подготовить слайды, поэтому давайте по старинке!

Стефания разложила бумаги из своей папки на три отдельные стопки.

– Действия, о которых пойдет речь, наказуемы и подпадают под действие статьи 43 закона о даче взяток иностранным должностным лицам от 1999 года, международного закона 1998 года о пресечении взяточничества и честной конкуренции, статей о мошенничестве с ценными бумагами, статьи 10 пункта «б» закона о торговле ценными бумагами 1934 года и под судебное постановление 106-5… Я еще не успела как следует ознакомиться с соответствующими разделами прецедентного права, но, конечно, нарушена статья 136-5 закона о ценных бумагах, судебное постановление 1362–1, а также… – с отчаянием в голосе продолжала Стефания.

– Благодарю вас, – перебил ее Ник. – Уверен, что общая картина уже ясна.

– Да, – буркнул Осгуд. – Дино Панетта в Бостоне сказал мне то же самое.

– Но это же нелепо! – воскликнул, то бледнея, то краснея, Мьюлдар. – Эти обвинения не обоснованы! Я протестую!

– Слушай, Тодд! – со страшной гримасой на лице рявкнул Осгуд. – Если хочешь, можешь

ловить рыбу, насадив на крючок свои яйца, но я не позволю тебе губить нашу фирму! Вчера вечером я спрашивал себя о том, где я просчитался. Но, на самом деле, просчитался не я, а ты, когда игнорировал наши правила и вложил огромную сумму в микрочипы. Кто дал тебе право распоряжаться такими большими деньгами? Из-за тебя наша фирма чуть не обанкротилась! А потом ты решил спасти ситуацию, быстренько продав «Стрэттон». Хотел этими деньгами заткнуть все финансовые дыры, которые сам же и проделал? Не выйдет! Не выйдет! – стукнув кулаком по столу, громовым голосом повторил Осгуд. – Потому что ты чуть не подвел «Фэрфилд партнерс» под турецкий монастырь! Еще немного, и в наших документах начали бы рыться адвокаты из комиссии по ценным бумагам! Тодд, ты хотел поймать большую рыбу, а чуть не потопил весь корабль!

– Вы преувеличиваете, – заискивающим тоном начал Тодд Мьюлдар. – «Фэрфилд партнерс» ничто не грозит…

– Разумеется, не грозит, – ответил Осгуд.

– Ну вот и хорошо, – не зная, что и думать, пробормотал Мьюлдар.

– Не грозит, – продолжал Осгуд, – потому что мы приняли единственно правильное решение, продемонстрировав, что не имеем никакого отношения к правонарушителям. Как только до нашего сведения дошли их преступные замыслы, мы тут же сделали все возможное, чтобы прервать с ними любые деловые отношения. В том числе мы подали в суд на Тодда Эриксона Мьюлдара за злостно неправомерное поведение по отношению к остальным пайщикам фирмы «Фэрфилд партнерс». Тебе, Тодд, известно, что пай инвестора, обвиненного в таком поведении, безвозвратно отчисляется в общий капитал фирмы.

– Вы шутите! – Мьюлдар моргал так, словно ему сыпанули в глаза песком. – Это же мои деньги! Вы не можете вот так взять и!..

– Не только можем, но уже это сделали. При вступлении в состав пайщиков ты подписал такое же соглашение, как и все остальные. Помнишь, что в нем говорится о злостно неправомерном поведении и о том, что бывает с теми, кто в нем уличен? Вот так-то! Можешь опротестовать наше решение. И ты наверняка его опротестуешь. Но ведь большинство видных адвокатов обязательно потребуют от тебя авансом очень большую часть своего гонорара. А мы уже возбудили отдельный иск против тебя и твоего сообщника мистера Макнелли на сумму сто десять миллионов долларов. Судья уже обещал заморозить эту сумму на ваших счетах до вынесения судебного решения.

Лицо Скотта Макнелли побледнело, как гипсовая маска. Он сидел и механически теребил прядь волос у себя на виске. Слушая Осгуда, Ник смотрел в окно на сожженную бизонью траву и внезапно заметил, что из обугленной земли проклюнулась молодая зелень.

– Это полное безумие! – хрипло завизжал Тодд Мьюлдар. – Вы не имеете права! Я не позволю с собой так обращаться! Извольте относиться ко мне с уважением! Я полноправный пайщик в «Фэрфилд партнерс», а не какая-нибудь камбала у вас на крючке!

– Это точно, – повернулся Осгуд к Нику. – Камбала – хорошая, вкусная рыба, а Мьюлдар – грязная, вонючая мокрица.

– Действительно, – пробормотал Ник. – Кстати, должен сделать еще одно заявление. Теперь, когда «Стрэттон» спасен, я ухожу в отставку.

– Что? – воскликнул ошеломленный Осгуд. – Что вы сказали?

– Боюсь, что в ближайшем будущем в моей личной жизни произойдут существенные перемены, и мне не хотелось бы, чтобы «Стрэттон» впредь каким-либо образом был связан с моим именем.

Все собравшиеся за столом были поражены не меньше Осгуда. Стефания Ольстром сокрушенно качала головой.

Ник встал и крепко пожал Осгуду руку.