Диско 2000
Шрифт:
Мы играли в невыносимой духоте в клубе, который располагался в подвале под одним из московских банков, где «интеллектуальная тусовка» демонстрировала чудеса слэм-дэнса под музыку Джеффа Миллза, а те бандиты, что нас нанимали, заходились от смеха, передавая по кругу водку и кокаин. Но в их смехе звучала тоска, ибо они знали, что самые жаркие денечки миновали, так и не успев наступить. Оказавшись на грязной от снега улице, холодея от пота, мы ощутили их горячее и зловонное дыхание. Мы стояли и пожимали этим людям руки, а в глазах у нас сквозило все то же непреходящее напряжение. Когда же все закончилось, то и мы, и они с легкостью разошлись, чтобы уже никогда больше не встречаться.
В
В Непале наш фургончик впервые серьезно сломался и заглох. Мы не на шутку перепугались. Становилось холодно, с гор спускалась темнота, и на какое-то мгновение мы осознали всю безрассудность нашего отчаянного предприятия. Первая же трудность показалась нам катастрофой. Тецуо забрался под машину и принялся там что-то тянуть и толкать. Я расхаживал взад-вперед и наблюдал, как закат окрашивает лиловым и оранжевым снежные вершины гор. Это не помогло, я почувствовал лишь знакомую тоску одиночества, страха и заброшенности.
Но вот костлявое тело Теца выползло из-под машины, и он запустил масляные пальцы в свои нелепые синие космы. В другой руке у него было что-то вроде дохлой змеи, и он сказал, что, похоже, знает, в чем дело. Но тут уже темнота совсем сгустилась над нами, и мы почувствовали себя маленькими детьми. Отчаяние было совсем близко, как вдруг я наткнулся у себя в кармане на светло-голубой поношенный значок. На обратной стороне моей рукой был записан какой-то номер, все еще различимый.
Тецуо сказал, что это чей-то электронный адрес, вот только он не знает, чей.
— Это где-то в Австралии. Смотри. Может, позвонить? Может, у них здесь друзья?
Я откинул крышку и включил модем. В этой громаде холодных синих гор, похоже, терялись все сигналы, но вот, подзарядившись от аккумуляторов нашего фургончика, лучик, наконец, вышел на остатки станции «Мир», оттолкнулся от них и поймал спутник. Когда он вернулся на землю, на экране медленно стали возникать какие-то неясные очертания, холодные и туманные и, наконец, окно связи засветилось.
— Ага, вроде, соединяет, отлично! — Тецуо улыбнулся, и на лице его засияла надежда.
Номер высветился, соединился, и на экране стало постепенно проявляться прилетевшее из космоса изображение.
Должен признаться, я всегда боялся пауков. Связанные с ними понятия темноты, грязи, злой случайности произвели на меня неизгладимое впечатление в возрасте одиннадцати лет. Я не отказываюсь от ответственности ни за Тецуо, ни за то, что случилось позже, но я отчетливо помню то утраченное состояние счастливого неведения, те последние драгоценные секунды, пока цифровой сигнал преодолевал пространство, чтобы облечься в звук и форму и предстать пред нами в этом космическом надгробии, этом памятнике идиотизма, этой современной Вавилонской башне. Секунды капали одна за другой, словно срываясь с края переполненного кувшина времени. Весь мир раскинулся перед нами, а сами мы уносились в вечность заодно со всем творением, являя собой часть всего живого в царстве космической пыли. Уже тогда я понимал, что происходит нечто важное, но счел это лишь за чудо техники и самой природы, хотя сейчас я вспоминаю те мгновения, как самые сладостные и в то же время самые печальные за всю мою долгую жизнь. Мы с Тецом ухмыльнулись и не знали, что тем временем святая простота нашей безрассудной жизни по каплям вытекала из переполненного сосуда.
Экран дергался, человек на экране расплывался, искажался, но был вполне узнаваем.
Вот, наконец, высветилась вся фигура, уставившись слепыми глазами в направлении камеры и микрофона и размахивая руками наподобие птицы.
Человек растворялся и подпрыгивал на экране, с трудом справляясь с космической пылью и статическим электричеством. Наконец, через помехи прорвался и голос — хрипящий, кашляющий и сдавленный.
— М-м-м. Кхе-кхе. В-в-вот она! Петля! — скрипел экран. — Петля! Н-не вешай трубку, слушай, смотри. Попробуй, затормози ее, она приближается, попробуй обойти ее… он смотрит на солнце… деревья. Если можешь, останови ее!
После этого голос исчез, а с ним и изображение.
Я начал судорожно нажимать на кнопку «Отправить сообщение» и кричать:
— Эй! Эй! Нам нужна помощь, мы застряли! Хорош чушь пороть, заткнись, нам нужна помощь, слышишь ты? Мы… Я…
— По-моему, это просто запись, и никого там нет. Просто запись…
Тец оттягивает меня от компьютера, трогательно и неуклюже обхватывает за плечи, пытаясь на западный манер успокоить меня.
— Да, Тец. Но ты видел?
— Знаешь, мне показалось, что это был твой голос и твое лицо… может, это был ты?
Мы переглянулись. Я почувствовал какой-то холодок в животе. Секунды превратились в часы, а голоса наши примерзли к гортани. При свете луны горы кренились и грозили обвалом; театральным занавесом мелькнула узкая полоска неба.
Тец нервно покачивал головой, стараясь не встречаться со мной взглядом, но, в то же время, понимая, что должен меня как-то поддержать. Он чувствовал, как во мне закипает гнев и необъяснимый страх; во мне словно сидела Годзилла, бесчинствуя, изрыгая огонь и сокрушая целые районы. Мы оба внезапно почувствовали, как растянулось и разорвалось время, и в лиловом свете луны я увидел, что деревья украшены гирляндами шевелящихся пауков.
Как это я умудрился отправить сообщение по австралийской электронной почте? Как ко мне вообще попал этот номер? Это какое-то дикое совпадение, какая-то ошибка. Нас разыграли.
«Это что же, я отправил сообщение… и сам не помню. Может, у меня появился двойник… ха-ха… Я…» Меня прошиб пот, я похолодел. Потребовалось усилие, чтобы привести дыхание в норму и побороть панику. Просто странное совпадение. Я не отправлял никаких сообщений, да и в Австралии мы еще не были.
Прошло несколько часов, мы лежали и слушали завывания ветра в ущелье. Фургончик наш качало, как лодку на волнах. Шок от полученного электронного сообщения постепенно проходил, и мы уже начали пошучивать по этому поводу. Но какая-то тень первобытного страха все еще не сходила с лица Тецуо, поэтому я был рад темноте, из которой доносилось прерывистое дыхание моего друга.
— На-ка, — он протянул мне пакетик с травой, и я отсыпал. — Когда проснемся, заведемся. А сейчас отдыхаем и шабим, ух, ганджа, бхаджи!
— А если не заведемся, что тогда? Может, мы вообще отсюда не выберемся?
Я почувствовал, что я опять паникую.
— Не самый плохой вариант. Может, станем монахами.
Тецуо засмеялся, и пятно из желтых перьев вспыхнуло у меня перед глазами.
— Ну уж нет, у нас другая задача, приятель. Нам надо добраться до Сторожевой горы. Мне надоели эти бесконечные начинания, которые ничем не кончаются, я не хочу остаться на обочине. Я хочу скорректировать эту реальность, сделать что-нибудь правильное и увидеть, что из этого получиться.