Дискорама
Шрифт:
Поначалу все шло хорошо, новая пушка работала прекрасно и давала замечательные результаты, но потом вдруг задымилась электронно-электрическая начинка, и он в кабине едва не угорел. Хорошо, что было кому прикрыть, а то бы раздолбали как лежачего, ведь у него даже зенитные пушки не работали.
Потом была замена сгоревших деталей и снова выход на операцию. Подходить близко к роще десант опасался, поэтому Хирш вызвался «гасить» подозрительные цели из своего «гаусса». И сразу та же проблема — перегрев, дым, вонь и почти что отступление. А дома причитания
— Джек, может, ты чего скажешь?! — крикнул иэ кабины Хирш. Все знали, что у Джека на все было собственное мнение, правда, он никогда не стремился его высказать.
— Да, Стентон, выдай свои идею, у тебя иногда хорошо получается, — поддержал Хирша комроты.
— Думаю, сэр, что «гаусс» нам будет очень полезен, его поддержку я испытал на себе — арконские «гассы» валились, как кегли.
— По делу, Джек! — крикнул с горки Тильгаузен и навел на Джека бинокль.
— Я думаю… Я думаю, что можно пристрелять пушку к мощности и обойтись меньшим количеством снарядов.
— Каким именно количеством? — сразу спросил Хольмер и шмыгнул носом. С тех пор как завязал с выпивкой, капитан пил много горячего чая и теперь, пропустив две «процедуры», испытывал дискомфорт и усиливающийся насморк.
— Ну… — Джек пожал плечами. — Самая ближняя дистанция — пятьсот метров. Дальше идет восемьсот — тысяча, за ней две тысячи — четыре тысячи.
— Ну и что это значит?
— Это значит, что нужно сказать Олафу, чтобы забрал в парке три негодных корпуса с одним целым бортом и расставил на этих дистанциях. Хотя бы прикидочно. А потом лейтенант Хирш ударит по ним — тремя снарядами в каждый, но с разной мощностью. Скажем, в первую мишень — тридцать процентов мощности, сорок и пятьдесят. Во вторую — пятьдесят, шестьдесят и семьдесят. Ну и так далее. А потом по результатам можно будет составить таблицу.
В первые несколько минут капитан ничего не говорил, он был из тугодумов, только следил за реакцией Хирша и Тильгаузена, которые, в свою очередь, сосредоточенно вычисляли каждый свое.
— И что, Джек, я что-то не понял, сколько снарядов на это потребуется? — спросил капитан.
— Десяток, сэр.
— Десяток? Десяток я разрешаю, от десятка мы не обеднеем. Правильно, старшина Тильгаузен?
— Правильно-то оно правильно, только у нас на ста процентах мощности электроника все равно гореть будет. У нас перегруз от этого, вот и все!
— Джек? — произнес капитан с вопросительной интонацией.
— На этот счет у меня тоже имеется одна мысль. У «грея» большое удобное кресло, не то что в «таргаре». Так вот, в него можно вшить штук триста элементов наборной батареи и проложить от нее отдельный кабель. Батарея будет заряжаться процентов на пятнадцать от основной, но этого, я полагаю, хватит, чтобы снять перегрузки с дорогого контроллера. И пусть она срабатывает, скажем, при нагрузке после восьмидесяти процентов. Тогда мы точно сохраним и провода, и контроллеры…
— Но контроллеров тогда потребуется две штуки! Две штуки контроллеров! — закричал с горки Тильгаузен.
— Два, — согласился Джек. — Но второй можно поставить попроще. У тебя же есть какие-то, ты сам мне показывал. Подешевле.
— Ну есть, от танкеток по двести ливров…
— Значит, такое возможно, старый? — заулыбался капитан.
— В теории все возможно… И вообще — сам ты старый! — огрызнулся Тильгаузен. — А ты, Джек, если такой умный, айда завтра в парк, кувалдой махать! А то много вас тут, теоретиков сраных, а железо, между прочим, механикам точить приходится!
— Берти, я пока совершенно свободен и завтра по-еле завтрака приду к тебе в парк. В полное твое распоряжение. И послезавтра тоже, — заверил Джек.
— Ловлю тебя на слове, приятель! — воскликнул Тильгаузен со своей горки, снова наставляя на Джека бинокль. — Ловлю тебя на слове!
63
Над головами пронеслась стая кокликов. Они приземлились в густую траву и вспугнули сенных жучков, на которых чаще всего охотились.
Насекомые тучей поднялись в воздух и полетели по ветру, а коклики стали их преследовать, пожирая на лету и уносясь вдаль вместе с ними и ветром.
— Хороший здесь климат, зараза. Вот только не нравится, что эти ящерицы летают, — признался Хольмер.
С тех пор, как он завязал с выпивкой, ему многое не нравилось.
— Ящерицы — не птицы, — глубокомысленно изрек Джек.
— Это да. Сегодня к нам гость приезжает. Капитан Горский из контрразведки.
— Из контрразведки? — переспросил Джек и остановился.
— А чего ты на меня так смотришь? Обычное дело, контрразведка всегда сует нос во все дела. Я думал, ты к этому привык. Помнишь майора Стоуна?
— Помню…
— Ну и вот. Приедет такой же долбоклюй, неужели мы его не обманем?
— А зачем обманывать, сэр? — спросил Джек, и капитану пришлось отводить взгляд, чтобы собраться с мыслями и выдумать что-то подходящее.
— Затем, что у нас разные задачи. Им надобно найти измену, а нам — макнуть их мордой в дерьмо и отправить восвояси. Улавливаешь разницу?
— Улавливаю. Им мое возвращение из плена не понравилось?
— В самую точку, коллега. Но не то чтобы не понравилось, просто они очень ревнивые по части чужих успехов, понимаешь?
— Да, сэр, так мне понятно.
— Вот и славно. После обеда прибудет этот самый Горский, ты с ним только поздороваешься, а я возьму этого лоха в оборот и через два часа доставлю шелковым, как новорожденного ягненка.
— Что такое ягненок?
— Ягненок? — переспросил капитан и задумался. Он и сам толком не знал значения этого слова. — Наверное, это такая птица, но очень молодая. И неопытная.
— Значит, будет допрос?
— Будет попытка допроса, но дальше я все возьму на себя.