Дискрет

Тулина Светлана

Юрьев Кулат Мигелевич (в дальнейшем ЮКМ), двадцати одного года, место рождения Терра Кандида, следует на Онору в рамках деловой поездки. Проверка на соответствие по базам террористов и хомо с психическими отклонениями. Результат отрицательный. Чего и следовало ожидать — на такую проверку возможностей таможенных сканеров тоже вполне хватает.

Информации недостаточно. Анализ невозможен.

Пока не могу с адекватной вероятностью классифицировать его как террориста. Мало ли по каким соображениям везёт человек с собою взрывное устройство в разобранном виде? Может быть, это бизнес. Его нервозность повышает вероятность удачного для меня варианта до одного к двум, но пока бомба

не собрана и не проявлено однозначно трактуемое намерение взорвать её в публичном месте — никто не вправе предъявлять необоснованных обвинений. Прецедент — дело Оми Ю Ким против сторожевой системы Третьей Волопаса. Впрочем, обвинения — не моя задача. Мое дело — отмечать и фиксировать.

Посылаю стасикам импульс немедленного возвращения, ЮКМ — последний из зарегистрированных пассажиров, до старта чуть более 10 в 3 степени секунд. Чтобы не терять времени, активирую тройку запасных и посылаю их в каюту ЮКМ. Задание — маскировка в удобной для перекрёстного наблюдения позиции, автономная работа на приём и консервацию данных.

Пассажиры устраиваются в антиперегрузочных коконах, веду параллельную фиксацию кают, показания приборов пишутся автоматически, низкая степень интереса. А вот в рубке — высокая, потому выделяю большую часть оперативной памяти на подготовку к старту. Встроенные датчики фиксируют происходящее в рубке в непрерывном режиме и автоматически заносят в каталог, дополнительного контроля тут не требуется. Рутинная процедура, которая никогда не повторяется с точностью. Различия минимальны — сдвиг на несколько секунд, пара лишних слов, чуть изменённая интонация. Виты не замечают, я — фиксирую. Во время длинных прыжков, когда не за чем наблюдать и нечего заносить в память, кроме ежечасных отчётов о состоянии внутренних систем, я иногда анализирую эти записи заново — просто так, для тренировки. Пытаюсь уловить ритм и вывести прогрессию на будущее. Пока точность прогноза не превышает 53,5 %. Если удастся довести хотя бы до 65 %, это положительно скажется и на общем индексе полезности — мой личный рекорд пока 62 %.

Сейчас индекс ещё ниже, 24 % потеряно из-за высокой стоимости апгрейда. Фиксация ЮКМ вернула всего лишь 3 % — пока не подтверждён его статус как террориста. Информации недостаточно. Вероятность её появления в ближайшие 10 в 4 степени секунд близка нулю, в ближайшие 10 в 5 степени возрастает до одного к четырём с чётко выраженной тенденцией дальнейшего роста.

Жду.

А пока фиксирую рубку.

Отстыковка от орбитальной пересадочной станции и выход на предпрыжковую скорость проходит в штатном режиме, отклонения укладываются в прогноз на 59 %. Плюсик. Делаю отдельную прогрессию на капитана, после анализа сохраняю, пометив: «Важно! Исключительно для мед-диагностики». После прыжка получу дополнительные данные, вставлю их в этот отчёт. Капитан «Агента» — сарк, они плохо переносят прыжки. Намного хуже, чем хомо.

Перед самым туннелем — ещё один плюсик. Сигнал о ссоре в каюте Олеси О, Брайен. Переключаюсь на сенсоры ближайшего стасика. Олеся — медик и одна из наиболее ценных информаторов, с очень высокой прогнозируемостью поведенческих реакций. Второй участник ссоры — штурман Санчес.

Перспективная пара.

Я спрогнозировал развитие их отношений более 10 в 7 степени секунд назад, проанализировав случайное столкновение на трапе при первой встрече, и пока погрешность менее 0,3 %. Вот и первая ссора происходит практически в расчётное время. Дальше отношения пойдут на спад, попытка примирения перед Онорой и окончательный разрыв после — у Санчеса тоже неплохая поведенческая предсказуемость, а на курортной Оноре много скучающих фем. При хорошем раскладе эта пара поднимет мой

индекс процентов на пятнадцать, как минимум.

При внешнем сканировании лица Олеси отмечаю припухлость и покраснение в области глаз, свидетельствующие об интенсивной работе слёзных желёз. Аллергии в её медкарте не значится, температура тела не повышена, что исключает простуду. Остаётся естественная физиологическая реакция на негативные эмоциональные раздражители, аккредитованная ранее как «распускание нюней». Ещё один плюсик.

Хорошая пара.

Сейчас они ссорятся. Олеся сидит на койке, ноги поджаты, руки попеременно дёргают клапан наколенного кармашка — левая открывает, правая пытается закрыть. Слёзных выделений более не наблюдается, процесс распускания нюней завершён, голос высокий и неприятно вибрирующий.

— Как ты мог?! Ну, как ты только мог, а?! Ведь у нас всё так хорошо было… Я тебя с мамой познакомила! А ты…

Санчес стоит у двери. Руки скрещены на груди, мелкие движения мимических мышц позволяют судить, что его недоумение и обида непритворны. Пожимает плечами:

— Не понимаю, чего ты вечно бесишься? ПМС что ли, да? А, может, этот, типа, недотрах? — В голосе штурмана появляются игривые нотки. — Ну, так это мы быстро того… поправим!

Он бухается на койку и пытается притянуть к себе Олесю, но та уворачивается.

— Не трогай меня! Как ты мог? Она же не человек!!! Она же даже не женщина!!!

Олеся — с Ирланда. Я правильно спрогнозировал, пристрастия Санчеса не найдут с её стороны понимания.

— Тварь, — говорит Санчес вдруг, сузив глаза и глядя поверх Олесиного плеча. Точно в зрительные рецепторы одного из моих стасиков, который слишком сильно высунулся из вентиляционного отверстия.

— Что?! — Олеся дергается возмущённо, но замечает, куда направлен взгляд Санчеса. Оборачивается.

И тоже видит.

— Развелось пакости, — шипит Санчес сквозь зубы, шаря рукой по койке и не обнаруживая ничего тяжелее подушки. На столике рядом — брусок рекламного стереокуба. Санчес хватает его и отводит локоть, прицеливаясь.

Не спешу убирать стасика — пока угроза на уровне десятых долей процента. Мобильные датчики смонтированы на генетической основе самых трудноистребимых существ, им не так-то просто причинить вред. А происходящее достойно фиксации и последующего анализа.

— Не трогай! — кричит Олеся, вскакивая и полностью перекрывая наиболее удобный обзор. — Сам ты тварь, а он хороший!

Приходится переключиться на рецепторы пока не обнаруженного штурманом стасика, скрытого за креплением койки. Обзор значительно хуже, практически с уровня пола, но хоть что-то видно.

Санчес в недоумении рассматривает стереокуб — стандартный бонус с видами лучших курортов, такие прилагаются к фирменному коктейлю в любом портовом баре. Первые выводы у нас одинаковые, только мой мыслительный процесс протекает со скоростью на порядок выше. И потому я уже восемь секунд в ступоре, а штурман ещё только слегка недоумевает, не понимая, чем для Олеси так ценен набор рекламных фото.

— Да ладно, чего ты… — бормочет Санчес, возвращая куб на столик и пытаясь разуться без помощи рук. — Счас, погоди, я эту тварь ботинком…

— Сам ты тварь! — визжит Олеся и молотит его по груди маленькими кулачками. Её состояние идентифицируется мною как легкая форма предменструальной истерии. — А он хороший! Он мне колечко достал!!!

— Да ты что, о переборку треснулась? Всякую мерзость ещё…

— Сам ты мерзость! И не кричи на меня!!!

Информации достаточно.

В памяти эпизода с колечком нет, поиск в архиве. Результаты положительные, время фиксации — 10 в 4 степени секунд до стыковки с пересадочной станцией.