Дискрет

Тулина Светлана

Недостаточно информации…

Обследую криокамеру.

На её крышке мигает жёлтым сигнал неисправности, но при этом камера находится в активном режиме, температура внутри минус 24 градуса по Цельсию и продолжает стремительно падать. Недостаточно информации… Считываю введённую программу, сканирую внутреннюю полость.

Стоп.

Информации достаточно.

Интересное решение, а я плохой прогнозист, теряю на этом 8 %. Рассчитывал, что ЮКМ воспользуется для подрыва заряда реакторной зоной. Взрыв-пакет стандартного образца в собранном виде оснащён защитой от дурака. Его нельзя взорвать, просто уронив. Для разрушения защитной оболочки детонатора нужна энергия выше на несколько порядков.

Однако при температурах, близких к абсолютному нулю, эта оболочка становится хрупкой. Достаточно простого толчка, и она разрушится.

Но взрыва при этом не произойдет, во всяком случае, сейчас — при температуре ниже нуля по Цельсию обе составляющие взрыв-пакета малоактивны и будут лишь потихоньку нейтрализовывать друг друга. Взрыв произойдёт лишь при резком подъёме температуры — пятнадцати градусов выше нуля достаточно.

ЮКМ перестраховался — задал программу экстренного разогрева до тридцати пяти. С отсрочкой. Через 10 в 5 степени секунд после выхода из прыжка, непосредственно перед стыковкой со станцией Оноры.

Расчёт верный — посадочные терминалы Оноры всегда переполнены, с вероятностью 98 % взрывом зацепит ещё один или даже два (вероятность 87 %) катера, плюс жертвы на самом терминале (75 %), который тоже окажется повреждён (92 %).

Фиксирую.

Помечаю: «Сверхважно! Крайне опасно! Для специальной комиссии». Помещаю в архив и позволяю себе почти секунду удовлетворения высшей степени. Миллион к одному, что я исполню своё предназначение и достигну Цели гораздо раньше, чем прогнозировал. Что снизит мою ценность как прогнозиста, но это уже не важно, поскольку индекс полезности поднимется до 100 % из-за достижения Цели.

Я уцелею — вероятность 99 целых и 9 в прогрессии после запятой. Одна из моих приоритетных задач — сохранять накопленную информацию в условиях любой катастрофы. Но это только задача, не Цель.

Цель моего существования — эту информацию передать. После того, как «Карфаген» будет разрушен.

Уже скоро.

Какова вероятность моего существования после достижения Цели? Анализ невозможен: недостаточно информации. Но это не важно — Цель важнее…

* * *

Выходим из прыжка. Капитан меня радует — отклонения прогрессируют согласно прогнозу. Олеся не разговаривает с Санчесом, её слезные железы функционируют активно. Ещё плюсик. Не знаю, зачем я продолжаю наблюдать за ними сейчас. Менее 10 в 5 степени секунд осталось до того момента, когда «Карфаген» таки будет разрушен, и коэффициент моей полезности достигнет идеальной сотки.

Анализ невозможен: недостаточно информации.

Определение «хороший» дает слишком большой векторный разброс. Поиск по базе данных. Фиксация аналогов. Хороший — правильный, эффективный, подходящий, положительный, сообразный, полезный, своевременный, адекватный, удобный, достойный, соответствующий… Уменьшительный суффикс лишь добавляет неопределённости.

Повторяю эксперимент по два раза при разных исходных условиях — при интенсивном слёзоотделении и в спокойном состоянии. Реакция не поддаётся прогнозированию. Полное определение озвучено двенадцать раз (3-3-5-1), уменьшительное — семнадцать (5-2-3-7). Логики не отмечено. Три раза проводила пальцем по верхней пластинке стасика, дважды делала это циклично.

Зачем?

Анализ невозможен.

Недостаточно данных, недостаточноданныхнедостаточно…

* * *

Стасики хорошо проводят электричество, пришлось пожертвовать одним, чтобы закоротить реле. Криокамера по-прежнему выдает сигнал неисправности, но теперь этот сигнал соответствует действительности. Внутри неё при постоянной температуре минус пять градусов по Цельсию медленно разлагаются активные компоненты стандартного взрыв-пакета,

постепенно превращаясь в безвредную труху. Окончательный распад произойдёт раньше, чем мы доберёмся до базы, и капсула попадёт в руки ремонтников — я выбрал оптимальную температуру. Как ни жаль, но достижение идеального индекса придётся отложить — по крайней мере, до тех пор, пока я не разберусь с возникшей проблемой и не пойму, что же такое «хорошенький», чем помеченный этим определением образец отличается от других и насколько процентов аккредитация в таковом качестве может поднять мой собственный коэффициент.

Нельзя оставлять незавершенных дел, и «Карфаген», конечно же, будет разрушен.

Но — не сегодня.

5. Колбаса

…9 сентября, 206 год после ЕР

Конец света начался как нельзя более некстати.

Понимаю, насколько нелепой выглядит эта фраза, особенно будучи занесенной в ежедневник, но она наиболее точно выражает мои ощущения — более неподходящего времени для вселенской катастрофы было бы трудно придумать. Только-только всё стало налаживаться после нескольких сотен лет оголтелого евгенического мракобесия, только-только объединенное человечество сделало первые робкие шаги в светлое завтра — все вместе, плечом к плечу, без звериного деления на альф и омег, вожаков и отверженных. Только-только позволил я себе внутренне возликовать о принятом таки вчера законе, первой ласточке будущей весны толерантности и равноправия. И тут Земля решила преподнести сюрприз. Природа воистину обладает странным чувством юмора.

Но стоит рассказать обо всём по порядку, тем более что именно для этого я решил упорядочить свои разрозненные заметки.

Вчера был эпохальный день — наконец-таки окончательно утвердили и приняли в последнем чтении закон об уголовной и административной ответственности за употребление оскорбительных терминов «маленький человек» и «маленькие люди». Вместо этих унижающих человеческое достоинство ругательств для обозначения мелких как социума официально закреплено архаичное и малоупотребимое ныне, но не несущее никакой отрицательной смысловой нагрузки слово «быдло». Так же решено использовать производные от этого термина «быдлован» и «быдлоюзер» — в отношении отдельных индивидуумов. В бытовой повседневной речи разрешено употреблять самоназвание «мелкие», но из официальных документов позорное словосочетание «маленький человек» изгнано — отныне и навсегда.

Наша партия добивалась этого знаменательного события более полувека, и ещё несколько лет назад у меня буквально опускались руки, когда кто-нибудь из коллег по конторе, в которой я имел неудовольствие работать, смотрел недоумевающее, пожимал плечами и говорил:

— Ну и что здесь такого? Они же действительно маленькие…

А некоторые осмеливались добавлять еще и «простые» — конечно, только если разговор происходил наедине, терять драгоценные баллы личностного рейтинга никому из них не хотелось, а за подобную непристойность в публичном месте вряд ли бы всё обошлось простым штрафом или общественными работами на пару недель.

Но мы продолжали свою борьбу — тогда казавшуюся безнадёжной.

В старинной классической музыке, электро-периодом которой одно время увлекалась моя жена Люсиль, был такой термин — «колбаса». Это означало постоянное повторение одной и той же темы, по кругу, с минимальными изменениями. В самые тяжёлые дни мне казалось, что вся наша жизнь — такая вот колбаса, старинная заезженная пластинка, снова и снова проворачивающаяся по одному и тому же кругу и заставляющая нас наступать на те же самые грабли.