Диссиденты, неформалы и свобода в СССР
Шрифт:
Будущее, которое рисует Сахаров (равно как и всякое другое будущее для цивилизации), возможно при условии предотвращения мировой ядерной конфронтации. Для этого необходимо сближение двух систем современной индустриальной цивилизации. Сахаров писал:
«Я считаю особенно важным преодоление распада мира на антагонистические группы государств, процесс сближения (конвергенции) социалистической и капиталистической систем, сопровождающийся демилитаризацией, укреплением международного доверия, защитой человеческих прав, закона и свободы, глубоким социальным прогрессом и демократизацией, укреплением нравственного, духовного личного начала в человеке.
Я предполагаю, что экономический строй, возникший в результате этого процесса сближения, должен представлять собой экономику смешанного типа, соединяющую в себе максимум гибкости, свободы, социальных достижений и возможностей общемирового регулирования» [638] .
638
Сахаров А. Мир, прогресс, права человека. С.39.
Прочитав эту статью, Солженицын отозвался о ней, как об «опасной утопии». «Кому нужна, — писал Солженицын, — эта призрачная сверх–страна без ощутимого прошлого, во всяком случае без нашего прошлого» [639] . Нравится это нам или нет, но мир глобализации пока движется в этом направлении, отбрасывая на периферию традиционалистские культуры, которым симпатизирует Солженицын.
Свой вклад в советскую футурологию должны были внести и левые – в это время на Западе развивались новые левые идеи, пытавшиеся по своему осветить первые признаки заката индустриального общества.
639
Цит. по: Медведев Р.А. Указ. соч. С.28.
В конце 70–х гг. в самиздате появились журналы «нового левого» направления — «Левый поворот» («Социализм и будущее»), который издавал Б. Кагарлицкий, и «Варианты», издание которого было организовано кружком знакомых, сложившимся еще в университетские годы. В него входили А. Фадин, П. Кудюкин, М. Ривкин, В. Чернецкий, Ю. Хавкин, И. Кондрашев. Идеологический спектр изданий был относительно широк — от правой социал–демократии до еврокоммунизма, хотя левосоциалистическая тенденция была доминирующей. П. Кудюкин определяет свои взгляды того времени так: «левая социал–демократия с элементами революционной социал–демократии. Для нас с Фадиным Западное общество не воспринималось как что–то изолированное, оно было тесно связано с Третьим миром. В этом отношении наша революционность была направлена как против СССР, так и против Запада, который имеет свои тупики, эволюционным путем не разрешимые. Хотя революция не связывалась для нас с насилием. Здесь была несомненная параллель с западными «новыми левыми». Мы признавали, что в СССР кризис может привести к разрушительному, насильственному взрыву. Мы стремились к тому, чтобы советская империя заменилась неким содружеством, чтобы возникла многосекторная экономика с государственным, самоуправленческим и частным секторами, переход к гибким формам воздействия на экономику — индикативному планированию, экономическая демократия, свободные профсоюзы, политическая демократия в западном смысле и развитие прямой демократии на низовом уровне, возможность простым людям как можно больше участвовать в решении общественных дел» [640] . Взгляды Б. Кагарлицого были несколько левее. «Молодые социалисты», как позднее стали называть издателей этих журналов, сходились на том, что необходимы реформы сверху под давлением снизу, придание социалистической модели большей эффективности и демократизма.
640
Кудюкин П.М. Беседа с автором 23 сентября 1994 г.
Эти идеи соответствовали официальной линии перестроечного руководства в 1985–1989 гг. Но в 1982 г. особые опасения КГБ вызывали тактические планы «молодых социалистов». Они резко критиковали существующий строй, высказывая сомнения в его социалистическом характере, с надеждой следили за событиями в Польше 1980–1981 гг., обсуждая возможности повторения подобного в СССР. В качестве организационного ядра будущей революции они намеревались создать Федерацию демократических сил социалистической ориентации (несколько ранее Революционный коммунистический союз также планировал проведение конференции левых групп [641] ). Традиционные диссиденты уже давно не предпринимали попыток создания всесоюзных политических организаций. Не удивительно, что КГБ пошло на разгром «левых» (см. Главу Х). Федерация социалистический общественных клубов будет создана только в 1987 г.
641
Вести из СССР. Т.1. С.44.
Говоря о слабости «нового левого» идейного влияния в СССР, Б. Кагарлицкий пишет: «От него мы были отгорожены двумя барьерами. Не только официальные запреты препятствовали проникновению в страну подобных подрывных идей, но и сознание критически мыслящей интеллигенции было совершенно не готов к их восприятию» [642] .
А вот во второй половине 80–х гг. подобные идеи пошли «на ура» — их не нужно было даже импортировать. Запад произвел своих «новых левых» в 60–е годы. Наши «бурные шестидесятые» — это Перестройка. Какое время, такие идеи преобладают в общественном движении.
642
Кагарлицкий Б. Эпоха тупиковых дискуссий. // Неприкосновенный запас. №2. 2007. С.100–101.
Б. Кагарлицкий, который тогда был одним из немногих «новых левых», скептически относится к дискуссиям 70–х гг., он назвал их «тупиковыми». «Строго говоря, 1970–е годы были временем, когда интеллигенция окончательно отвернулась от марксизма» [643] . Это, пожалуй, нестрого говоря. И в 70–е гг. именно марксистский язык оставался общепризнанным в интеллектуальной среде, на этом языке говорили социальные науки. Здесь Б. Кагарлицкий должен конкретизировать свою мысль: «Во всяком случае та ее часть, которая задавала тон в неформальном идеологическом общении…» Конкретизируем еще – не просто в неформальном, а в оппозиционном, в сознательно настроенном на то, что «советский язык» — это дурной тон, и интеллектуал должен говорить иначе. Не удивительно, что язык марксизма в этой среде заставлял собеседников морщиться. От марксизма отворачивалась часть интеллигенции, находившаяся под влиянием антикоммунистических течений.
643
Там же. С.98.
В диссидентском мире, действительно, в 70–е гг. произошел сдвиг вправо – хотя и не всеобщий, но позволивший сторонникам либеральных и консервативных взглядов получить преобладание. «Немногие авторы, сохранявшие привязанность к марксизму, находились в постоянной обороне, вынуждены были непрерывно оправдываться, доказывать свою демократическую лояльность либералам, которые иногда привлекали их в качестве союзников в полемике с националистами. Достаточно посмотреть подшивку самиздатовского журнала «Поиски», издававшегося совместно либералами и левыми, чтобы обнаружить, что никаких «поисков» уже не было, как не было и особой потребности что–то искать. Смысл диалога состоял в том, что либеральная часть редакции предъявляла требования и условия, которым левые должны были следовать, чтобы быть принятыми в приличное общество» [644] .
644
Там же. С.101.
Журнал «Поиски» задумывался как «многопартийный». Из его соредакторов М. Гефтер сохранял интерес к марксизму, а П. Абовин–Егидес и Р. Лерт были воинствующими марксистами. Но дело не в марксизме только, а в том, какое будущее нашли «Поиски».
Концепцию нового социализма, связанную с идеями пост–индустриального общества изложили старые оппозиционеры В. Ронкин и С. Хахаев, опубликовавшие в №3 «Поисков» за 1981 г. статью «Прошлое, настоящее и будущее социализма». Также, как и М. Агурский, они опираются на хорошее знание западных дискуссий о будущем. Эта статья находится в русле «новых левых» и пост–индустриальных идей.
«Относительное материальное благополучие современного Запада создавало впечатление, что задача построения общества всеобщего благоденствия фактически решена и без построения социализма.
Однако события 1968 года во Франции, деятельность «красных бригад» и тому подобных организаций в Японии, Западной Германии и Италии показывают, что до всеобщего благоденствия еще очень далеко.
Наличие большого количества озлобленных аутсайдеров, неизбежное при товарно–денежных отношениях, неравномерность мирового экономического развития, интриги тоталитарных режимов — вот те факторы, которые при всеобщем отчуждении в любой момент могут вызвать серьезные социальные потрясения, вдохновляемые идеологией социализма.